Воровка чар. Маги, ведьмы, чернокнижники

Рея отрицательно замотала головой и даже открыла рот для отказа, но вытащенная невзначай из кармана коробочка изменила ее решение. Отрицательные кивки сменились утвердительными, и женщина от желания оказаться подальше от дома ткача, которого так усиленно лечила, даже вскочила с лавки.

Ответы на любые вопросы на самом деле лежат на поверхности, в который раз убеждаюсь в этом.

Дом Керея мы покинули в полной тишине. Петриш вышел первым, лесорубы следом, потом на улицу юркнула травница. Рион схватил меня за руку и прошептал:

– Она не маг, раз не видит печать.

– Поблагодарим Эола за маленькие радости, – так же тихо ответила я.

В трактире лесорубы вернулись к прерванному ужину, Петриш занял место у стойки. Сев за столик, я выложила перед Реей жестяные коробочки.

– Почему ткач? – спросила я.

– Выбрали дом позажиточней, – пожала плечами женщина.

– Что это? – спросил Рион.

– Лентяй-трава, ее дым отбивает всякую охоту к… к чему бы то ни было, – ответила я, а парень фыркнул, выражая отношение к подобным народным средствам. – Почему вовремя не убрали? – Я указала на курительницы.

– Всего не упомнишь, – пробормотала Рея. – Не успели мы…

– Мы? Кто еще в этом участвовал? – спросил парень, а мне сразу вспомнилось усталое и встревоженное лицо жены ткача.

– Вам-то что за дело, господин чаровник? – развязно спросила Рея. – В Вышград на меня донесете? Да и ладно. А кто людей лечить будет, кто роды принимать? Сами, что ли, возьметесь? Все бы вам, магам, на нас, травниц, напраслину возводить…

– Лечить? Напраслину? – поднял бровь Рион.

– Да брось, чаровник, ничего бы с Кереем не сталось, охолонул бы с недельку и снова к женке…

Я достала из кармана тряпку, в которую было завернуто псише, и молча положила рядом с коробочками, здорово умерив браваду травницы. Если уж она собралась страдать за правду, пусть страдает за всю.

– Ваше?

Рея побледнела. Потом посерела. На нас начали оглядываться. Петриш нахмурился, но вмешиваться не стал.

– Воды, – попросила женщина и, не дождавшись разносчицы, стала заваливаться вбок, старательно кося глазами. Пожалуй, слишком старательно.

Но доиграть падение в обморок до конца не смогла, в последний момент ухватилась рукой за лавку, чтобы не приложиться об оную головой. Так что сочувствия не нашла не только у меня, но и у Риона. Чаровник щелкнул пальцами, и на ладони зажегся маленький огонек, отразившийся в глазах парня. Это подействовало лучше всяких уговоров.

– Это все Лиска. Племяшка моя. – Я бросила взгляд на мага, но тот остался спокойным. – Она прошлым летом у нас появилась. Говорила, что Пелагеи дочка, сестры моей молочной.

– И вы ей сразу поверили? – удивилась я. У нас в Солодках годов пять прошло, прежде чем маслобойщик признал невесть откуда взявшегося сына. Пять лет работы на сыроварне, пять лет чистки сараев и сбора урожая. Неблагодарное это дело – набиваться в родню. Работать заставят, вместо того чтобы дом отписать да серебряными динами осыпать.

– А чего ж не поверить? – хмыкнула травница. – Они же с Пелагеей на одно лицо. Породу сразу видать, что у собак, что у коней, что у людей. Лиска – девка бедовая да до мужиков охочая. Точь-в-точь как Пелагея. – Женщина говорила, а взгляд слезящихся глаз не отрывался от старого куска ветоши. – Обычно кобели и сами рады стараться, а тут… Как-то нарвалась девка на Керея, а тот возьми да и отвернись. – Рея взяла со стола тряпку и стала комкать в руках. – Обидно ей, все слюни пускают, а этот морду воротит. Она все и придумала.

– Она знала о силе корешков? Вы ее ремеслу учите? – спросила я.

Тетка обожгла меня злым взглядом. Рион чуть качнул огоньком, и она торопливо продолжила:

– Болезнь я подсказала, Лиске хотелось, чтобы хворь постыднее была, чтобы он глаза прятал. Курительницы она подложила. Исхитрилась на день к ткачихе помощницей устроиться, когда они перины выбивали. Потом должна была убрать, когда Керей мошной тряхнет.

– Зеркало откуда? – не вытерпел Рион.

– Зерцало-то? Так Лискино, попросила подержать покамест, – нарочито небрежно сказала травница, что совсем не вязалось с ее напряженным взглядом и руками, вцепившимися в старую тряпку.

– И вы согласились?

– Ага, боязно, конечно, было, но одна она у меня, кровинка, остала-а-а-ась. – На последнем слове тетка вдруг завыла. Чаровник от неожиданности сжал ладонь, и огонь с тихим «пых» погас. На нас обернулась половина зала. – Сказала, что подарок, думаю, вра-а-ала. Украла, поди. Но у Петриша никто не хватился, вот я-а-а и успокоила-а-а-ась. – Рея начала всхлипывать и уткнулась в тряпку.

– Вчера что случилось? – спросила ее. – С козой?

– Я болезнь изгна-а-а-ала. – Парень поморщился, и тетка, размазав грязь по лицу, уже спокойнее продолжила: – Скотину зарезала. Нюлька должна была к ночи, пока никто не видит, тушу забрать, чтоб не пропала, значит. Не думайте, сами бы есть не стали, на торги свезли аль Петришу за гроши сдали. – Она кивнула на трактирщика. – Чужакам все равно, никого не знают, ни о чем не бредят.