Воровка чар

— Что вам всем сделали зеркальные маги? — я не могла толком вспомнить ни одной легенды, ни одной баллады. О зеркальных магах не рассказывали сказители, их не воспевали менестрели, даже в качестве самых что ни на есть злодейских злодеев. — Они что, на завтрак младенцев кушали?

Словно в подтверждение этого предположения живот предательски заурчал от голода.

— Ты как? Держишься? — вместо ответа спросил Вит. В глазах напряженное ожидание. А в руке снова собирается серо-стальной дымкой нож. Если отвечу, нет…

Беда в том, что я понятия не имела от чего или за что мне надлежало держаться.

Вместо ответа, я стала срывать оставшиеся стебли, за ними пряталась третья картина. Высохшие растения сменили зеленые, обрывавшиеся с тихим чмоканьем, ладони стали липкими от сока.

— Айка, — чернокнижник поймал меня за руку и развернул к себе. — У нас нет времени на…

Я отвела взгляд от ножа в его руке, во всяком случае, постаралась, но глаза как назло возвращались к тонкому стальному лезвию. Бежать! Немедленно! Хватит с меня этих мужских игр. Лиска уже поплатилась за то, что влезла. Пусть делят этот мир и магию без меня.

Но я никуда не побежала. Распушила невидимый хвост, подняла голову и спросила:

— Вит, скажи мне, за что убивали зеркальных магов? Скажи здесь и сейчас. Пока мы не дошли до…

Серые глаза чернокнижника потухли, а на лице появилось отчаяние. Такое страдание, словно я попросила его не на вопрос ответить, а сотню-другую серебряных динов в долг.Бок снова потеплел, и я бессознательным жестом потерла его сквозь куртку, все еще ожидая ответа.

— Айка, что у тебя… — не договорив, Вит схватил меня за… грудь.

Да, я взвизгнула, как селянка, которой задрали юбку подвыпившие мужики в корчме. Одно хорошо, нож исчез из мужской ладони, зато сама ладонь, прошлась по телу отнюдь не ласково, а скорее требовательно.Я отшатнулась, шипя и выпуская когти…

Но чернокнижнику не было никакого дела до моей груди. Да и до всего остального тоже. Все, что его интересовало, сейчас лежало в широкой ладони. Кулон с черным камешком. Мой артефакт, превращавший Айку Озерную из белесой твари, в обычного человека. Кулон, что мужчина ловко вытащил из моего кармана.

— Тсс... горячий,— прошипел Вит, перебрасывая кулон из одной руки в другую.

Синеватая искорка мигнула внутри черного камня и погасла, потом вторая, и еще несколько огоньков словно осели на его блестящей поверхности. Все это здорово напоминало поиск артефакта. Вит сам запускал такой в Волотках.

— Они знают, что мы тут, — сказал Вит.

И нас накрыло третьей волной.

Хотя в первый момент мне показалось, что наступил конец света, и можно уже ни о чем не волноваться. Меня швырнуло на чернокнижника. А его самого — на украшенную барельефами стену. Горячий камешек оказался зажат между нами. Нас сдавило со всех сторон, словно попавшую между молотом и наковальней болванку. Сдавило, не давая дышать.

Мир вокруг потемнел, сузился до куска ткани, что впечатывался сейчас мне в щеку. До быстрых ударов чужого сердца. И даже музыка, такая далекая и такая близкая, прервалась. Спина горела, словно по хребту и в самом деле влепили кузнечным молотом. Если так, то на этом все и закончится. С перебитым хребтом не повоюешь. Помню на Оську-гончара телега свалилась с оси, бабушка еще тогда… Нет, не хочу думать об Оське.

Теперь я знаю, как чувствуют себя травы в ступке, когда их сминают пестиком. Нас с Витом вжимало в каменную стену так, что та, того и гляди, треснет. Или треснем мы. Все, что я смогла, это чуть приподнять голову, чтобы увидеть шею и подбородок Вита. Увидеть, как дергается кадык на шее мужчины. Он снова пил. Или задыхался. Или и то, и другое одновременно.

Если я открою рот, то смогу только кричать. А может, не смогу и этого. Воздуха не хватало, легкие горели.

Если чернокнижник сейчас «призовет» нож, но тот появится прямо во мне. Обретет стальную форму внутри и вспорет брюхо. Я зажмурилась от страха.

Волна выверта клубилась, била и била. Сила клокотала внутри и снаружи. Снаружи и внутри. Много силы. Целое море, сейчас бурлило вокруг нас, как вокруг корабля, грозя разбить его о скалу.

И я не выдержала, поддалась ей, позволила делать с собой все, что угодно. Позволила прижимать себя к Виту, к его груди, к полоске открытой кожи над воротом. И в тот момент, когда мы соприкоснулись, мой лоб и его ключица, когда нас не разделяла ткань… Сила ворвалась в меня, как приливная волна и затопила по макушку. Ее было так много, словно выверт происходил не только снаружи, но и внутри, грозя вывернуть вместе с миром и меня. Кошка взвилась, царапалась и выгибалась, шипя и брызгая слюной. А мир продолжало выворачивать наизнанку.

Не знаю, сколько это длилось. Может, вечность, а может, две вечности. Я просто перестала ждать. Перестала чувствовать и понимать, что происходит вокруг.

Я поняла, что все кончилось, когда услышала…

— Держи! Держи ее крепче!

— Черт, тяжелая, тварь!

…услышала голоса.

…услышала мелодию.

Даже не знаю, что раньше.