Воровка. Игра обстоятельств

В такие моменты я только отчаянно молилась, толком не понимая, кому именно возносятся мои молитвы. Но отчаянно уповала на бесконечную милость этого неведомого кого-то, поскольку убегать и прятаться попросту не осталось сил и возможности. И еще просила, чтобы этот кошмар закончился как можно быстрей и земля смогла отдохнуть, восстановиться от всего пережитого, вновь стать сильной и, главное, живой. Но, к сожалению, воцарившаяся в природе вакханалия и не думала прекращаться.

В такие моменты я лишь глубже убеждалась в том, что больше на земле никогда и ничего не будет по-прежнему. Действительно, повсюду воцарился Хаос, распустив свои темные алчные щупальца над миром и уничтожив все живое вокруг, саму Жизнь.

Осознавать подобное было тяжело, боль ощущалась физически: взрывала сердце и обжигала виски раскаленными вспышками, давила на грудную клетку, мешая дышать, сводила тело судорогой. Я задыхалась от жалости и сострадания, скулила, подобно раненому зверю, но упрямо шла вперед, уже не зная и не понимая, зачем нужен весь этот путь и к чему, собственно, стремлюсь.

Было ли мне страшно?

Нет, уже не было.

Исчезли все чувства, оставив мне одну только боль.

Впрочем, этого было вполне достаточно для того, чтобы помнить — я еще жива. Только в моей ситуации вряд ли это являлось достоинством. Скорее, недостатком. Ведь все они — люди, звери, птицы — уже отмучились на этой земле и ушли в лучший мир. Моя же чаша мучений еще не выпита до дна. И, что вполне вероятно, может оказаться бездонной. Я в полной мере осознавала подобную вероятность, но все же отчаянно уповала на лучшее — скорую смерть.

К сожалению, мой рассудок не выдержал испытаний и однажды благополучно покинул меня. Я забыла, кто я такая, забыла свое чувство вины, забыла боль.

Теперь я больше не существовала как отдельный последний выживший человек. Я стала частью этой мертвой земли, щепками деревьев, плотью разлагающихся животных. Я потеряла слух и речь, утратила чувствительность, воспринимая окружающую действительность одним только нужным и верным для себя способом — видением. Мои глаза стали для меня всем и ничем одновременно, поскольку все, что я видела, являлось восприятием больного рассудка, который заведомо искажал поступающую информацию, но только я этого не понимала и воспринимала все образы как должные и истинно верные.

Но, как ни странно, изменения происходят именно в тот момент, когда их совсем не ждешь, и рано или поздно все плохое имеет свойство заканчиваться.

Однажды на рассвете закончился и лес. Переплетения мертвых ветвей над моей понурой головой сменились чистым серым небом, а стволы деревьев больше не закрывали обзор. Впрочем, я не обратила особого внимания на подобные перемены. Куда больше меня заинтересовал странный объект на горизонте, который воспринимался как чуждый, поскольку не являлся частью природы.

Точнее, частью природы этот объект все же был, но только сильно искаженной. Людское вмешательство исказило первоначальную природу камней, сдвинув их с законного места, придав иную форму и сложив в неправильном порядке. Видимо, люди искали там укрытие, но не нашли, поскольку от нагромождения камней отчетливо веяло смертью.

Немного поразмыслив, я все же решила посмотреть своими глазами на непонятный объект и поплелась в его направлении. Когда тусклое солнце, растерявшее свои первоначальные краски, вошло в зенит, я остановилась перед высокой городской стеной, напротив приоткрытых ворот.

Что и говорить, город был чужим для меня. Я бродила по улицам уже довольно долгое время, но никак не могла успокоиться и привыкнуть. В воздухе витали ужас и смерть. Беспощадная смерть, унесшая жизни многих людей, точнее, всех до единого.

Куда бы я ни направилась, на каждом шагу попадались трупы и мусор. Развалины домов, пыль и грязь затрудняли мое и без того медленное передвижение, и я уже начала сердиться на себя за то, что сунулась сюда без всяких на то причин. В лесу было лучше — там была природа, а здесь вокруг все было заключено в камень, который сейчас валялся под ногами бесполезными обломками.

Как ни странно, окружающая картина не вызывала во мне ни капли жалости и сострадания. Ничего, кроме раздражения. Видимо, с потерей рассудка я лишилась и самого главного — сердца, способного чувствовать. Но сейчас я не осознавала этой потери и нисколько не жалела о ней. Хотелось только одного: скорее покинуть пределы этой мрачной обители и уйти обратно в лес. Но поскольку возвращаться назад было довольно далеко, я просто шла вперед, краем сознания понимая, что рано или поздно увижу очередные городские ворота, через которые смогу спокойно уйти. Нужно было только терпеливо ждать и, соответственно, идти.