Воровская честь

— Я не работаю на МОССАД ни в каком качестве, как не делал этого никогда. — Губы у неё сжались в узкую полоску. — Моя настоящая работа совсем не такая романтическая. После Бейрута я вернулся в Америку, чтобы стать профессором университета.

Вид у неё стал озадаченным, а затем вдруг встревоженным.

— О да, — слова у него начинали звучать невнятно, — на этот раз я говорю правду. Я преподаю конституционное право в Йельском университете. Согласись, что никто не станет сочинять такую историю, — добавил он, пытаясь улыбнуться.

Скотт выпил ещё кофе. Он не был таким горьким, как в первой чашке.

— Но я, кроме того, ещё тот, кого называют в нашей профессии шпион-совместитель, и, как оказалось, не очень хороший. И все это несмотря на то, что я многие годы готовился и сам готовил других к тому, чтобы быть хорошими агентами. — Он помолчал. — Но все это было лишь в классе.

Вид у неё стал совсем обеспокоенный.

— Тебе не надо опасаться, — сказал он, пытаясь успокоить её. — Я работаю на дружественную сторону, хотя полагаю, что даже это зависит от того, откуда ты смотришь. Я в настоящее время временный оперативный сотрудник ЦРУ.

— ЦРУ? — запинаясь, проговорила она с недоверием. — Но мне сказали…

— Что тебе сказали? — быстро спросил он.

— Ничего, — ответила она и вновь опустила голову.

Знала ли она уже его подноготную или просто раскусила его легенду? Ему было все равно. Сейчас он хотел только одного — рассказать женщине, которую он любит, все о себе, ничего не утаивая. Хватит лжи. Хватит обмана. Хватит секретов.

— Ну а поскольку это моя исповедь, я не должен преувеличивать, — продолжал он. — Я езжу в Виргинию двенадцать раз в году и обсуждаю с агентами проблемы, с которыми они сталкиваются на оперативной работе. У меня было полно блестящих идей о том, как помочь им, в тишине и комфорте Лэнгли, но теперь, испытав некоторые из этих проблем на собственном опыте и тем более заварив такую кашу, я стал бы относиться к своим обучаемым гораздо уважительнее.

— Этого не может быть, — вдруг сказала она. — Признайся, что ты придумал все это, Симон.

— Боюсь, что нет, Ханна. На этот раз я говорю правду. Поверь мне. Я оказался в Париже только потому, что многие годы добивался, чтобы меня проверили в деле, поскольку полагал, что со своими теоретическими знаниями я буду творить чудеса, если мне предоставят шанс проявить себя. Профессор Скотт Брэдли, знаток конституционного права. Непогрешимый в глазах обожающих его студентов в Йеле и старших сотрудников ЦРУ в Лэнгли. После этого выступления не будет бурных и продолжительных аплодисментов, в этом мы можем с тобой не сомневаться.

Ханна встала и смотрела на него.

— Скажи мне, что это неправда, Симон. Этого просто не может быть. Почему ты выбрал меня? Почему меня?

Он встал и обнял её.

— Я не выбирал тебя, я полюбил тебя. Это меня выбрали. Нашим людям… нашим понадобилось выяснить, зачем МОССАД внедрил тебя… внедрил тебя в иракское представительство при посольстве Иордании. — Он почувствовал, что ему трудно говорить, и не мог понять, почему его так клонит в сон.

— Но почему тебя? — Она прильнула к нему в первый раз за вечер. — Почему не постоянного агента ЦРУ?

— Потому что… потому что им нужен был тот, кого не смог бы узнать ни один профессионал.

— О Боже, кому же мне верить? — воскликнула она, отстраняясь и беспомощно глядя на него.

— Ты можешь верить мне, потому что я докажу… докажу, что все сказанное мной правда и только правда. — Скотт двинулся от стола и неуверенным шагом подошёл к серванту, выдвинул нижний ящик и, порывшись в нем, достал небольшой кожаный чемоданчик с золотистыми инициалами С. Б. в правом верхнем углу. Он торжествующе улыбнулся и опёрся рукой о сервант, чтобы не упасть. Фигура женщины, которую он любил, стала расплываться в его глазах, и он уже не видел выражения отчаяния на её лице, пытаясь вспомнить, сколько он успел рассказал ей и что ей ещё нужно было знать.

— О, мой милый, что я сделала! — сказала она с мольбой в глазах.

— Ничего, во всем виноват я, — ответил Скотт. — Но мы будем смеяться над этим до конца нашей жизни. Это, между прочим, было предложение. Согласен, что совсем невыразительное, но только потому, что мою любовь к тебе не выразить словами. Ты наверняка должна понимать это, — добавил он и попытался шагнуть к ней.

Она стояла и беспомощно смотрела, как он пошатнулся вперёд, прежде чем сделать ещё шаг, ноги у него подкосились, и он с грохотом рухнул на стол, оказавшись затем на полу у её ног.

— Я не могу винить тебя, если ты не чувствуешь того же, что… — успел сказать он, когда кожаный чемоданчик распахнулся и содержимое разлетелось вокруг его тела, которое вдруг стало неподвижным.

Ханна упала на колени, приподняла его голову и неудержимо разрыдалась.

— Я люблю тебя, конечно же, я люблю тебя, Симон! Но почему у тебя не хватило доверия ко мне, чтобы рассказать правду?