Воровской дозор

– Но я получила их от моего хорошего знакомого, который не мог так меня подвести, – попыталась защищаться хозяйка.

– Давайте мы все-таки разберемся с вами и проведем обыск. – Повернувшись к сопровождавшим полицейским, Отто приказал: – Приступайте к обыску!

Прошли в большую светлую комнату. Все картины находились в шкафу, укрытые плотной черной материей. Подняв первую картину, Цайнер сразу узнал полотно голландского художника Ханса Мемлинга, на котором была изображена полная женщина, лежащая на тахте. Ее большой живот со складками и объемную грудь скрывало легкое полупрозрачное покрывало, неровно свешивавшееся на пол.

Было на чем задержать взгляд…

Прямо на столе Отто увидел родонитовую шкатулку с золотыми вставками. В коллекции Феоктистова она значилась под двадцать третьим номером и была изготовлена знаменитым итальянским мастером Боризани.

– Откуда у вас эта шкатулка?

– Эту шкатулку подарил мне мой… близкий друг, – растерянно проговорила Лиони.

– Уж не Шрайбер ли?

– Вы его знаете? – удивилась она.

– Конечно, он уже дает нам показания. Собирайтесь.

– Куда?

– В управление криминальной полиции. Думаю, нам есть о чем поговорить.

Чего не любил Пельц, так это наблюдать за составлением фотороботов. Глядя на художника, сосредоточенно уткнувшегося в компьютер, и на свидетеля, внимающего каждому его слову, ему казалось, что они просто заняты какой-то неведомой игрой, у которой отсутствовали всякие правила. Через полтора часа усердного общения вырисовывалось нечто похожее на фоторобот, но это было лишь самое начало. Художник будто выкручивал у свидетеля руки и все допытывался:

– Вы уверены, что лоб был именно такой высоты?

Александр Шрайбер, раскрасневшийся, взволнованный, потерявший веру в себя еще в тот самый момент, когда присел на стул перед компьютером, продолжал все тем же нетвердым голосом:

– Кажется, он был немного повыше. Морщина на нем глубокая, проходит через середину лба.

Порывшись в базе данных, художник среди сотен лбов с морщинами отыскал, по его усмотрению, подходящий. Лицо вдруг сразу как-то значимо поменялось, заполучив еще большую индивидуальность. Наверняка физиономист отметил бы в нарисованном портрете повышенный темперамент, неуступчивость в споре, волевой характер. Но как оно в действительности, предположить трудно. Все эти умозаключения где-то на уровне высокой теории. Вообще фоторобот по внутренним качествам редко соответствует человеку, с которого пишется.

– Подходит?

– Ну-у… Что-то отдаленно похоже.

– Что еще можете добавить? – заинтересованно спросил художник-эксперт.

– Вроде нос был пошире, – нерешительно предположил Шрайбер.

Откуда-то из глубины экрана художник притащил нос с раздутыми ноздрями.

– Вот так подходит?

– На нем была небольшая горбинка, – виновато проговорил задержанный, как будто лично был повинен в его деформации.

– Сейчас исправим, – охотно отозвался художник. Нажав на кнопку мышки, он соорудил на переносице небольшую горбинку, придав портрету некий зловещий облик. – А вот так?

– Сейчас больше похоже.

– Борода? Усы? Они такие же, как здесь?

– Те же самые! Можете не сомневаться. Очень даже похоже.

Еще через сорок минут художник повернулся к Пельцу, сидевшему в сторонке, и объявил:

– Портрет готов.

Поднявшись, инспектор подошел к монитору и принялся внимательно рассматривать нарисованный облик. Спокойное мужественное лицо, способное на поступок. Такой человек может быть военным, землепашцем, лавочником…

Хм, вполне может быть и контрабандистом.

Гельмут нахмурился. Возникло ощущение, что ему приходилось уже встречать этого человека, вот только он никак не мог припомнить, при каких именно обстоятельствах. Может, однажды видел его на ориентировках полиции, а может, сидел с ним за одним столиком в кафе?

– Вышли фоторобот на мой компьютер, – попросил он.

– Сделаю, шеф.

Вернувшись в свой кабинет, Гельмут распечатал изображение и положил его в папку под номером «274 В», где на обложке большими буквами было написано: «Коллекция Феоктистова». Он считал себя инспектором старой школы, с устоявшимися методами работы, менять которые не собирался. Одна из них состояла в том, что все свои документы он дублировал на бумаге. Конечно, прекрасно, что досье находятся в памяти компьютера, – достаточно всего лишь нажатия кнопки, и можно отыскать любую строчку. Но ни один даже самый полный файл не заменит папку с собранным материалом, в которой можно не только полистать страницы, но и почувствовать на вес проделанный труд. А с каждым днем дело «коллекционера Феоктистова» пухло на глазах. Если таким образом пойдет и дальше, придется заводить второй том.

Открыв электронную почту, Пельц написал в Интерпол короткое сообщение: