Воровской общак

— Хорошо! Пускай будет так. Тогда ответь мне, как вам удалось отключить сторожей и куда вы дели похищенные у них пистолеты?

Если Окунь счел возможным отрицать очевидные факты, то вешать себе на шею преступление, которое он не совершал, было для него кощунством.

— Когда мы с товарищем зашли во двор к Арканову, а потом через окно проникли к нему в дом, то никаких дубаков мы не видели, а поэтому и брать у них пистолеты не могли. Вы же знаете, что при задержании нас ментами они у нас никакого оружия не нашли.

— Но это не говорит о том, что вы к нападению на сторожей не причастны.

— Это вам так хочется нарисовать такую картину. Но, уважаемый Геннадий Федорович, наперед говорю, что вы никудышный художник и суд вашу картину обязательно забракует.

«Ты смотри, какой он памятливый! Запомнил мое имя, отчество и уважительно перешел на вы. Нас начинают уважать!» — довольно подумал Кладченко.

— Так как я не художник, то писать картин не умею. Ну а как следователь постараюсь представить в суд на вас исчерпывающее количество доказательств, изобличающих в тех преступлениях, в которых вы пока только подозреваетесь.

— К моему счастью, в мои обязанности не входит доказывать вам, что я не волк, тогда как вы обязаны убедить не только меня, но и суд, что я нехороший человек. Редиска, — улыбнувшись, заметил Окунь.

Кладченко решил завершить допрос:

— Что ж, приятно было побеседовать с таким интересным человеком, как вы, Сергей Захарович. К сожалению, вынужден с вами расстаться, так как меня ждет другая работа.

— Каждый человек живет на своих хлебах. Мне тут командовать не приходится. Как скажете, так и будет, — соглашаясь с решением следователя, глубокомысленно заявил Окунь.

Кладченко поднял телефонную трубку связи с дежурным по отделу милиции.

— Виктор Николаевич, мне надо двух понятых. Когда будете их вести ко мне, не забудьте прихватить с собой ножницы. Жду.

Внимательно слушавший следователя Окунь не удержался от вопроса:

— Интересно узнать, зачем вам понадобились понятые и ножницы?

— Могу вас, Сергей Захарович, заверить, что обрезание вам не грозит.

— Тогда неужели постричь меня под новобранца хотите?

Кладченко, подумав, ответил:

— А что, Сергей Захарович, вы мне подкинули толковую мысль!

Больше Кладченко в разговор с Окунем не вступал. Достав из дипломата бланк постановления, он стал быстро его заполнять.

Когда дежурный привел в качестве понятых двух парней и отдал следователю ножницы, тот ознакомил Окуня с постановлением о производстве выемки у него образцов не только одежды, но и волос с головы.

В присутствии удивленных понятых Кладченко выстриг с головы Окуня клок волос, а с верхней одежды сделал округлой формы вырезку ткани.

Обескураженный непонятными для него следственными действиями, Окунь безропотно подчинился требованиям Кладченко. Однако, не удержавшись, предупредил того:

— Начальник, ты мне испортил одежду. Когда будешь меня отпускать домой, придется тебе за свой счет покупать мне новую.

— Ты прав. Только я думаю, что тратиться мне на новую одежду для тебя не придется.

Уведя Окуня в камеру ИВС, дежурный через какое-то время привел в кабинет Кладченко второго подозреваемого — Плеханова Леонида Григорьевича, известного под кличкой Плешивый. По тому как Плешивый отвечал на его вопросы, Кладченко не трудно было догадаться, что между Рыбкиным и Плехановым все было заранее обговорено.

На другой день Кладченко провел опознание их личностей потерпевшими Ломачем и Кочетовым. Последние заявили, что человека, совершившего нападение на них, среди опознаваемых лиц нет. Окунь с Плешивым были среднего роста, один худощавый, другой плотного телосложения, тогда как Влас относился к высоким, стройным, спортивного телосложения людям. Потерпевшие таким его и запомнили.

Убедившись, что у Рыбкина и Плеханова был сообщник, Кладченко такую важную версию должен был подкрепить другими материалами дела, надежно связать преступную группу из трех лиц воедино. Тогда «шутникам», пожелавшим полюбоваться собой в аркановских зеркалах, придется отвечать не только за покушение на личную собственность, но и за разбойное нападение с похищением оружия, за которое законом предусмотрена высшая мера наказания. При таком раскладе ворам будет в суде не до шуток.

На очевидцев преступления рассчитывать не приходилось. Кладченко решил заняться добыванием доказательств, используя последние достижения науки и техники в области криминалистики. С этой целью он назначил химическую и текстильную экспертизы, а также экспертизу по микрочастицам. Кроме того, он дал письменное указание работникам дознания, чтобы они приняли меры по розыску и задержанию третьего соучастника преступления, изъятию у него двух ПМ, похищенных им у потерпевших.

Если принять во внимание то, что, идя на совершение преступления, Влас использовал грим, и то, что потерпевшие видели его всего несколько секунд, легко можно понять, что описание разыскиваемого преступника было весьма общим. При таком описании работникам дознания не представлялось возможным выполнить поручение следователя, о чем они его письменно уведомили