Воровство и обман в науке

Однако, не дай бог, было кому отважиться подвергнуть сомнению его собственные труды! "Д'Аламбер повсюду проявляет великое стремление сделать все то, что утверждали другие, — писал Эйлер Лагранжу на счет его "политики" в науке, — но никогда не потерпит, если такие же возражения касаются его исследований". Обвинение Эйлера в использовании Д'Аламбером чужих идей в поисковой работе оставим пока без комментариев. Оно слишком серьезно, чтобы с ним соглашаться без детального изучения существа вопроса. А вот по поводу завышенного самосознания Д'Аламбера Эйлер был безусловно прав.

Качало из стороны в сторону и уже знакомого нам Луи Пуансо. Страстно обличавший Лапласа в недобрых чувствах к другим, он сам весьма негативно и не без зависти относился к появлению более-менее значительных работ по математике и механике. Особенно настрадался от него будущая ученая знаменитость Огюстен Луи Коши, который заложил основы новой математической дисциплины, связанной с теорией функций, математической физикой, математическим анализом и теорией рядов. Коши обнаружил полную беспомощность в споре с другими французскими математиками во главе с Пуансо относительно вновь выдвинутой им теории упругости и введенного в нее понятия напряжения. Вредный Пуансо наотрез отказался воспринять "нелепую", на его взгляд, теорию Коши. "У него там какое-то косое давление!" — публично съязвил он. Конечно, когда вот так безжалостно в пух и прах разносят твои работы, руки невольно опускаются.

Правда, у Огюстена Коши они опустились ненадолго. По прошествии нескольких лет, заняв все-таки свое место под солнцем, он, объединившись с Ж. Фурье и С. Пуассоном, сам начинает издеваться над оригинальными идеями молодого и подающего надежды Эвариста Галуа. "Рассуждения мсье Галуа недостаточно ясны, недостаточно развернуты и не дают возможности судить, насколько они точны. Мы не в состоянии даже дать в этом отзыве наше мнение о его работе", — пишет заключение от имени Парижской Академии наук С. Пуассон.

Не станем говорить о моральном уроне, который нанесла эта беспощадная травля попавшему под обстрел авторитетов талантливому исследователю, посмотрим, каковы были ее последствия для науки. Прошло еще по крайней мере полстолетия, пока предложенная Галуа оригинальная алгебраическая интерпретация, заложившая основы теории групп, не привлекла внимание научных кругов. Получив должное признание, она вошла почти во все фундаментальные и прикладные научные дисциплины. Но это произошло лишь после того, как ничего не подозревавший о работах Галуа немецкий ученый Георг Риман через двадцать лет пришел в Германии к тем же самым результатам, что и его иностранный предшественник. Только тогда французы вспомнили, наконец, о своем соотечественнике, обогатившем математическую науку и, кстати, трагически погибшем на дуэли. (Существует версия, что смерть Галуа стала результатом спланированного и тщательно организованного убийства этого ученого как крайне активного республиканца.)

Однако положивший начало гонениям на Эвариста Галуа, Огюстен Коши на этом не остановился. Видимо, разноса и закрытия перспективной математической теории ему показалось недостаточным, чтобы расквитаться за собственные переживания в начале творческого пути. Теперь он протянул ядовитые "щупальца" к другому молодому таланту — норвежскому математику Нильсу Гендрику Абелю. Через пять лет после инцидента Коши с Галуа Абель представил на обсуждение Французской Академии наук свой "Мемуар об общих свойствах весьма широкого класса трансцендентных функций".

Этот блестящий труд, отправленный академией на рецензирование Коши, надолго затерялся среди других якобы неотложных работ. Так и не дождался Абель прижизненного признания. И причиной тому были неожиданно взыгравший в крови Коши псевдопатриотизм и жесткое противостояние Абелю. Ведь он отлично понимал, что "зеленый свет" в ту пору давался только тем математическим теориям, которые получали оценку "авторитетной" школы французских математиков. Без "особого мнения" Французской Академии ни одна новая теория не могла получить путевки в жизнь. Только после смерти Абеля, ушедшего из жизни в 27-летнем возрасте, его труд стал достоянием общественности. И все это было делом рук того самого Коши, который параллельно своим горячим участием и поддержкой способствовал яркому научному творчеству Жана Фурье и Михаила Остроградского. Вот и разберись в психологии великих людей!