Воровство и обман в науке

Засев в начале восьмидесятых годов прошлого столетия за работу над глобальной проблемой выяснения воздействия болезнетворных микробов на живой организм, Пастер выделил возбудителей "куриной холеры". Поскольку его силы были уже на исходе, он решил на время прервать начатые исследования и немного отдохнуть. Возвратившись в лабораторию после "отпуска", Пастер продолжил начатые эксперименты. Но подопытные птички отчего-то не реагировали даже на относительно большие "дозы" возбудителей этой болезни, которые не вызывали смертельных исходов, хотя сами микробы ничем не отличались от тех, которыми "заражали" предыдущую партию до вынужденной "передышки". Подобно Перкину, Пастер из-за "проваленного" эксперимента в запале решил уничтожить "залежавшиеся" микробы. "Все придется начинать сызнова!" — в раздражении подумал он. Но тут же промелькнула еще вроде бы более "безрассудная" мысль: "А что если со временем микробы "выдохнулись" и потеряли свою былую мощь? Если так, то нельзя ли этих смертоносных врагов живых организмов превратить в их стойких защитников, понудить сменить объект насилия, направив жала на своих же собратьев?" Вопрос следовало обдумать обстоятельно. Дни и ночи вел Пастер с самим собой нескончаемые диалоги. А способен ли слабый победить более сильного? Ведь это противоречит законам живой природы! Это, наконец, отрицает сама наука!

Трудно пересказать, сколько переживаний, душевных мук и противоречивых чувств испытал Пастер, прежде чем приступить к новой серии экспериментов и затем сделать вывод о возможности выработки механизмов искусственного сопротивления инфекции за счет введения в организм животного или человека соответствующей вакцины! Какой же из всего этого вывод должны сделать мы? Да тот, что в экспериментальных работах исследователю надо сомневаться до тех пор, пока факты сами не заставят отказаться от любых сомнений. Этому и учил своих последователей великий Пастер, впредь поступая только так, а не иначе: появился факт и отпали сомнения. Не потому ли именно Пастер оказался способным "родить" новую науку — иммунологию, которая шла в рост не по дням, а по часам?

Но это Пастер "прозрел", а другие? Как они реагировали на свои отрицательные результаты при том, что иммунология развивалась и сформировалась в ладно сбитое и сильное учение? К сожалению, каждый новый шаг вперед неизбежно сопровождался двумя шагами назад, связанных с исключением положений, вытекающих из совокупности отрицательных опытных результатов. Так, французский иммунохимик Пьер Грабар, сделав неимоверное количество "шагов назад" после предпринятой им серии "провальных" опытов, наконец разработал оригинальный метод иммуноэлектрофореза. Он позволил с очень большой точностью фиксировать белки, предварительно расщепляя их в сывороточных образцах на несколько десятков компонентов.

Английский микробиолог Александер Флеминг, перенесший особенно много ударов и горестных разочарований, а затем одним мощным броском достигший цели, открыв заветный пенициллин, потом говорил: "И неудачи бывают полезны. Если их хорошенько проанализировать, то они могут помочь добиться успеха". Подобного мнения придерживался и Альберт Эйнштейн, утверждавший, что даже "на неудачах можно чему-либо научиться".

Позиция вырабатывалась из опыта. Более двух десятилетий "убил" Эйнштейн на разработку единой теории поля. Именно "убил", потому что все его попытки вывести новый физический закон кончались поражением. Казня себя, но не теряя оптимизма, он так отреагировал на свой отрицательный результат: "Я никогда не мог следовать установленным правилам… Не из-за небрежности… Бог безжалостно распределил свои дары, меня он наделил упрямством мула и ничего больше; правда, носом он меня тоже снабдил". Действительно, эту единственную творческую неудачу Эйнштейна можно рассматривать двояко: не состоялась теория единого поля, но ее превзошли другие его детища — специальная и общая теория относительности и фотонная теория света.

Кстати, первым экспериментальным подтверждением специальной теории относительности тоже был отрицательный результат, который получил, правда, не Альберт Эйнштейн, а его тезка, американский физик Майкельсон, пытавшийся экспериментально обнаружить эфирный ветер, рассматривая движение нашей планеты относительно якобы неподвижного эфира.

"Облом" Майкельсона на некоторое время даже парализовал физиков. Но этот период опять-таки был необходим для того, чтобы хорошенько "переварить" неожиданные выводы, напрашивающих из отрицательного результата, повлекшего за собой ставший знаменитым эксперимент. Как же не вспомнить здесь о том, что никогда не надо отговаривать человека от попытки провести тот или иной, даже, на первый взгляд, несуразный опыт. Если он не найдет то, что ищет, то, может быть, откроет нечто иное, не менее важное и значительное!