Ворожей (сборник)

– Я так и предполагал, – задумался Гена. – Конечно, когда они специально собирают для расчета все бригады сразу, у кассы вырастает такая толпа, что люди не разбираются, за что и сколько им платят. Лишь бы скорее получить. Вот тут и зарыта собака. За июньское сено платят как за августовское, срезают минимум по полстога с бригады, чего-то набрасывают на продукты. Таким образом, набивают себе карманы. А бывший бродяга… Будет ли он выяснять или спорить, если сзади сто человек: «Давай, отходи!» Вот и напиши, Олег. Обо всем этом обязательно напиши. А факты мы соберем. Обкатаем все бригады и соберем. Помчимся прямо сейчас, – загорелся Гена. – Лодка на берегу. До ближайшей стоянки – час. Ребята еще не спят. Как раз успеем. Вертолет отпустим. Пусть прилетит за тобой на нижнюю стоянку через пару дней. За это время управимся. Не побоишься ночью на резинке по дикой речке?

– Побоюсь? – переспросил я, ощущая внутри радостный холодок. – Всю жизнь мечтал!

В сей момент из мрака открытой двери в светлой куртке и светлых штанах, как апостол, явился Ефим Андреевич Бубырь.

– Вот ты где! – наигранно возликовал он, преданно глядя на бригадира собачьими глазами. – А я тебя ищу, ищу по всему участку Бегаю, бегаю – вся рубаха мокрая.

– Сейчас она будет еще мокрее, – обрадовал Бубыря Гена. – Друг твой – Паша – уже лежит за бараком, скучает по тебе. Теперь и ты ляжешь со своим корешем, – объявил Бубырю свой приговор бригадир и взял командующего покосами за ворот жилистой деревянной рукой.

Бубырь испуганно и часто заморгал из-под толстых очков крупными, навыкате, глазами.

– Не надо, Гена! – взмолился Ефим Андреевич. – У меня дети!

– А воровать у своих же ребят – надо? Запускать на корреспондента бандита-Пашу – надо? Видишь, как ты действуешь? Я тебя, Фима Бубырь, сейчас на гвоздь за жабры подвешу, и будешь висеть, сохнуть до синего цвета.

– Не трогай его, – упредил я Гену, боясь, как бы на него не свалились неприятности. – Мы ему не судьи. Пускай летит домой и лежит под одеялом. А дальше видно будет.

Мы проводили поникшего Ефима Андреевича к вертолету, и я попросил пилота вернуться за мной на нижнюю стоянку через два дня. Кроме того, я попросил пилота-Сашу позвонить в редакцию и сообщить, что у меня собирается интересный материал о местных махинациях, поэтому придется задержаться на некоторое время.

Вертолет, дробя таежную тишину, словно внутри нее хранились куски металла, взмыл вверх, сверкнул огнями, как летающая тарелка, и вскоре исчез из вида. Но отдаленный рокот еще долго был слышен вдали, пока его не заглушил шум реки.

Тайга тихо спала и мирно дышала опьяняющей хвоей, когда откуда-то из-под земли поползли черные клочки туч, глотая звезды и время от времени покрывая фиолетовую луну живою серебристо-серой коркой.

Мы с бригадиром вернулись в вагончик – запастись в дорогу провиантом и теплой одеждой. Пострадавший Паша уже очнулся и сидел у лампы за столом, запивая печаль больной головы брагой из железной кружки.

– Очухался? – спокойно спросил Гена, снимая со стены рюкзак для провизии.

Блатной Паша ничего не ответил, лишь издал невнятный звук, похожий на мычание, что означало: голова его еще не кипит от радости.

– Я тебе в следующий раз башку вообще напрочь отобью, – пообещал бригадир. – Потому что у тебя она прикручена задом наперед. Завтра закончишь здесь все стога. Осталась ерунда. На день работы. Понял меня?

– Понял, – покорно ответил недужный Паша.

– Ну, вот и хорошо, – сказал мой защитник. – Значит, мозги еще шевелятся.

Мы с Геной переоделись в болотники и фуфайки, так как по тайге пронзительно и остро разливался холод, принесенный рекою со снежных вершин сопок. Подтащили резиновую лодку к воде.

– Бери весло и залезай вперед, в нос, – как-то весело наказал бригадир. – В случае чего, помогать будешь. Но только по моей команде. Особенно на перекатах. Там нас будет кружить, как на карусели. Речка – не подарок. Так что держись. Тем более ночь кругом. Рулить буду я. Если что – не мандражируй, а хладнокровно борись. И будь спокоен. Доберемся. Не впервой.

Гена немного отвел лодку от берега и легко запрыгнул на корму. И тут же в неясном свете луны нас стремительно понесло вниз по течению.

– Ощущаешь?! – еще радостнее крикнул мой провожатый.

– Ощущаю! – отозвался я, чувствуя горячую щекотку азарта и риска.

Всё прошлое было ничто в сравнении с этим ночным полётом по волнам дикой, шальной реки. На мгновение я вспомнил о Чайке и понял её восторги после небесных путешествий. Теперь по-настоящему осознал. Потому что сейчас сам испытывал то же самое.

Мы неслись вперед, обдаваемые ледяными брызгами, лавируя между островами и перепрыгивая через перекаты, а лес то пятился в стороны, то подступал вплотную в протоках, но всё убегал, убегал и убегал прочь.

Душа моя слилась с сердцем, переместившись куда-то в голову, и постоянно вздрагивала от ликующей радости, от ощущения полного слияния с дикой природой.

«Лети по ветру, как птичье перо, и тогда будешь счастлив», – вспомнил я напутствие богини Артемиды. И вот они, эти слова – воплотились.