Ворожея бессмертного ярла

Пустой разговор. Все мелкие дерзости, которые она может себе позволить, только развлекают Янсрунда. И время тянется невыносимо медленно. Вечер, ночь в холодной постели, утро, день и снова вечер… Через три дня после встречи с Фьялбъёрном Йанте уже казалось, что прошло три месяца. Маленькая бесконечность, полная горечи.

Что ж, разве она вправе обижаться? Ярл ждал от неё хоть одного слова — и не дождался. Увидел разряженную куклу, увешанную драгоценностями, молчаливую, холодную… И покорную Янсрунду. О, взгляд Фьялбъёрна был выразительнее любых его ругательств. А Йанта, запертая внутри самой себя, корчилась от стыда и яростной надежды, что драуг все-таки поймет, заберет её, и тогда…

Не дождалась. Получила лишь торопливое обещание вернуться. Словно за ценной, но слишком громоздкой и неудобной вещью, которая в дороге будет лишь помехой. А в бою — тем более!

— О чем ты думаешь, ворожея? — с интересом спросил Янсрунд, удовлетворенно разглядывая её, как собиратель редкостей — очередную диковинку, еще не успевшую наскучить.

— О Вессе, — ответила Йанта почти правду. — Чего он добивается, призывая Пустоту? Власти? Но ведь Пустота поглотит все, чем он может завладеть, а потом и его самого.

— А ты неглупа, — усмехнулся Янсрунд. — Так и будет, разумеется. Но Вессе в своем хвастливом безумии полагает, что сможет удержать Пустоту, черпая из нее силы. Точнее даже не из нее, а… — Повелитель Холода замялся, подбирая объяснение полегче.

— Из того, что она поглощает, — спокойно кивнула Йанта. — Не забывай, я все-таки чародейка. И знаю, что на границе между Пустотой и тканью мира, которую она растворяет, возникают завихрения магической силы. Оттуда Вессе и тянет свои чары, верно?

— Тебя и в самом деле хорошо учили, ворожея.

Янсрунд насмешливо приподнял кубок в знак уважения и снова поднес его к губам.

— Хотел бы я увидеть Вессе, когда его сила обернется слабостью, — снова улыбнулся он. — Рано или поздно жадность заставит веденхальтию сожрать больше магии, чем он сможет переварить.

— И тогда… — осторожно уточнила Йанта.

— Бум! И нет Вессе, водяного, возомнившего себя богом.

Улыбка Янсрунда стала откровенно издевательской, в ледяных глазах мелькнуло вполне человеческое злорадство.

— А Пустота? Она ведь уже просочилась в этот мир… Течь легко сделать, но трудно залатать.

— Что тебе до этого? Найдется, кому зашить прореху на ткани бытия. Вон, Повелителю Гунфридру явно скучно, раз играется в кораблики с мертвой командой. Опять же, Господин Мрак очень не любит, когда покушаются на его право самому пробовать этот мир на вкус, — усмехнулся игре слов Янсрунд и высокомерно добавил: — Не дело смертных лезть в игры богов.

Йанта все-таки отпила почти остывшего глёга, опять заглянула в полупустой бокал, изнывая от горькой тоскливой беспомощности. Не здесь её место, а там, рядом с Бъёрном. Ярл могуч, и его команда верна капитану, но чтобы сладить с мощью веденхальтии, нужен маг. Чародей, ворлок, ворожея — как ни назови. Кто-то, кто знает, что делать с вырвавшейся на свободу силой. «Гордый линорм» плывет в самое ее средоточие, во владения безумного веденхальтии. И перед Пустотой даже живой корабль бессилен. На что надеялся Гунфридр, посылая драуга?

— На везение, — отозвался сидящий напротив бог, и Йанта поняла, что спросила вслух. — На что же еще? Фьялбъёрн удачлив, иначе не стал бы любимым орудием Гунфридра. Хотя в этот раз…

Тоска уже не царапала сердце, а грызла его, наполняя пронзительной бесплотной болью. Йанта замерла, пытаясь понять, что с ней творится. Не болезнь, не страх… Предчувствие? Точно! Кошмаром наяву — непреодолимое, безупречно точное предчувствие смерти. Такое же преследовало её дома перед гибелью семьи. Как давно это было. Та боль не ушла до конца, но притихла, перестала мучить еженощными кошмарами и внезапными приступами бессильной злой тоски днем. Позволила думать, что у нее появился новый смысл жизни, раз месть недоступна. А теперь вот… Проклятье. Тысячу раз проклятье на ваши божественные игры! Я не хочу ни награды, ни дармовой силы, просто позвольте спасти тех, кто мне дорог!

— Ты что-то побледнела, ворожея, — с язвительной заботливостью заметил Янсрунд. — Замерзла? Твой глёг совсем остыл, да и огонь в очаге притих — вот кровь и не бежит по жилам так же быстро. Ничего, привыкнешь. Сказать по правде, я не думаю, что ярл за тобой вернется. Пустота — это даже не Мрак, из нее нет пути назад. А Фьялбъёрн Драуг всегда славился умением выбирать противника не по своим силам. До поры ему везло, но… даже удача боится Пустоты. Так что, моя огненная дева, привыкай к жизни здесь. Будешь покорной — и я сделаю ее приятной и интересной. Ну, а взбунтуешься… Так даже слаще.

Он встал и одним легким движением руки накинул белоснежный плащ, висевший на спинке кресла. Просто поманил — и сверкающая, как изморозь, ткань сама обняла плечи хозяина, разлетевшись красивыми складками. Второй жест — ярче вспыхнуло белое пламя в очаге. Янсрунд бросил насмешливый и удовлетворенный взгляд в сторону пленницы-гостьи, сделал шаг к двери, еще один…