Ворожея

Но заместо долгожданного вздоха послышался скрипучий смех. Милава отдернула ладони, воззрившись на пьянчугу.

— Кто ты такая, чтобы тягаться со мной? Я все равно заберу обещанное!

На глазах хилое тело претворилось в ужа и поползло к Мельниковой хате. Милава вскочила и кинулась следом. Но как ни спешила, догнать не могла. Боле того, ей казалось, что насколько ускорялась она сама, настолько быстрее ползла змейка. Милава остановилась и, снова нарастив в себе огонь, часть его отправила в ужа. Но в этот раз он не был призван исцелять. Теперича он должен был убить!

Змейка сгорала и тут же снова серебрилась в траве. Ворожея в пятый раз обуглила ужа, но тот настырно восставал из пепла, стремясь достигнуть хаты. Прислужницу и избу уже разделяла пара локтей. Милава ахнула и послала еще один сноп огня. Но и на этот раз змея возродилась из пепла. Обитатели избы приникли носами к оконцам. Ворожея ведала, что охранительный круг не сумеет долго сдерживать прислужницу самой Паляндры. Она бежала изо всех сил, но шаги точно вязли во времени. И подмоги ждать было неоткуда.

Вдруг что-то серебристое словно потекло по траве. Показалось? Милава пригляделась. Нет, точно! Со всех сторон к обращенной змейке ползли ужи. Стало быть, не оставил ужиный князь село на пир Паляндры! Гады теснили и гнали служительницу прочь. Их было так много, что та сдалась и поспешила в иную сторону от хаты. Но уже в следующий миг она стала расти и изменяться. Милава остановилась подле: мелкий гад уже обратился в огромного рыжего волколака размером с лося. Звериный рык, злобный оскал. Ворожея невольно попятилась. Видать, это он и пожрал обоз да после на село напал. А вовсе не кузнец. Из нечестивой пасти вырвался ледяной человечий хохот, а следом полезли слова:

— Неужто ты мыслила, что эта бестолочь сможет осилить цельный обоз?

Ворожея не спорила. Она сосредоточилась и постаралась распалить свой внутренний огонь ярче. С каждым разом на это требовалось все больше сил и времени. Все явственнее стала проступать слабость.

От жуткого протяжного волколачьего рыка по спине пробежал холодок, но Милава и не мыслила сдаваться, продолжая метать в оборотня сгустки мощи. Запахло паленым волосом. Видать, наконец удалось разбить верхнюю защиту, невидимую для человечьего ока, но различимую для ворожеи. Значится, теперича каждый удар станет приближать к самому центру темной прислужницы.

Вот только и рыжий монстр не мыслил сдаваться. Боль его не страшила. Угодить черной богине было куда важней. Ведь неисполнение наказа грозило страшными муками, кои даже нечисть перенести не могла. Страшная пасть клацнула где-то совсем рядом. Милава снова пальнула огнем. Волколак отскочил, но тут же кинулся снова. Она не поспела отпрянуть. Огромные мощные лапы сбили с ног, повалили наземь. Морда неотвратимо приближалась, обдавая мерзким смрадом. Ворожея забилась, но пытаться сбросить с себя такого зверя было равно попытке сдвинуть холм.

— Милава!!! — завопило разом несколько человек, в ужасе наблюдавших за страшной картиной.

Ворожея силилась сосредоточиться. Но накрывший страх не дозволял внутренней искре распалиться. Очи застелило пеленой.

Неужто все? Неужто конец? Милава вдруг ощутила легкость. Поначалу она решила, что попала в Вырай. Но звериные рыки, то смешивавшиеся, то дополнявшие один одного, вразумили — ворожея все еще не покинула Яви. Она вскочила. Два рыжих волколака сошлись в дикой схватке: рвали шерсть зубами, драли друг друга лапами. Скулеж сменялся воем. Хохот накрывался рыком. Кузнец! Точно ища подтверждения своей догадке, ворожея поглядела на хлев. Тот распахнул черную пасть — ладная дверь сошла с петель и беспомощно валялась подле.

Милава уже нарастила в себе огонь, но тут же поняла, что применять его нельзя. Ведь он и в кузнеца угодить может. Девица беспомощно глядела на волколаков, свитых в огромный ком рыжей шерсти. Тогда ворожея призвала на помощь силу ветра и направила на зверей. Они взмыли вверх от потока воздуха невиданной мощи, но так и не расцепились. А лишь их лапы коснулись земли, как они снова принялись рвать друг друга.

— Батька! — завопил Цвет. По протяжному грохоту, раздавшемуся сразу после истошного крика, стало ясно — его всеми силами пытаются удержать внутри избы.