Воруют! Чиновничий беспредел, или Власть низшей расы

Из показаний на суде по делу атамана Анненкова, июль 1927 года, Семипалатинск. Свидетельствует крестьянка Ольга Коленкова. Анненковцы, убив двух ее старших сыновей, ее, прижимавшую к груди двоих малышей, привязали к конскому хвосту и погнали животное в камыши. Ободрали спину до костей. Потом отвязали. Но почему-то не застрелили. Только одному ее ребенку, двух лет от роду, руку отсекли шашкой – ребенок истек кровью. Второму, четырехлетнему мальцу, перебили позвоночник…

В 1920-м крестьяне сел Черный дол и Славгород взбунтовались против белых, имея всего двадцать винтовок. На подавление двинулся атаман Анненков. Тот, кто успел убежать в Волчихинский бор, смогли уцелеть. Но не все: казаки нещадно убивали бегущих. Погибло 1700 человек из пятнадцатитысячного населения уезда.

Сегодня все пеняют большевикам, дескать, они покорили Россию, используя части нерусских: латышских стрелков, китайцев, мадьяр. Но и у Анненкова были части афганцев, китайцев, сербов. В случае чего их можно было бросить на русских. Или против друг друга, ежели бунт в собственных войсках поднимется.

Из последнего слова Анненкова на суде:

«…Нас разбили, как я понимаю сейчас, потому что у красноармейцев, рабочих и крестьян была вера в то, за что они боролись. В нашей армии этой веры не было…»

Уходя от красных в Китай, Анненков лицемерно заявил: те из его бойцов, что хотят остаться – могут уйти к красным. Когда набралось 3800 человек, а их оружие уложили на повозки, Анненков приказал выкосить их пулеметами. В том же Семиречье (так и не ставшем державой Анненкова), уходя в Китай (март 1920-го), Анненков у перевала Сельке приказал перебить всех шедших с ним белых офицеров вместе с семьями. Женщин сначала насиловали скопом, а потом или рубили шашками, или зверски мучили. Потом будут найдены женские тела с отрубленными руками, вспоротыми животами, с раскромсанными половыми органами.

А.Г. Купцов в «Мифе о красном терроре» приводит воспоминания своего отца, в Гражданскую – «сына полка» у красных. Казаки захватили его в плен, напав на две обозных повозки.

«…По станице уже вылавливали и сгоняли на площадь перед церковью и школой пленных. Кто-то перевязал отца, и он шел в толпе таких же, как он, неудачников.

Они все стояли, ожидая чего-то, когда с боковой улицы на легких рысях вылетела с матом группа всадников, гоня кого-то меж коней нагайками. Один из всадников вылетел вперед, кто-то из группки командиров крикнул: «Видал эту сволочь? Он Семена подстрелил!» Какие-то крики и команда: «В капусту его!..» Человек, видно, знал, что к чему, и с утробным воплем он кинулся на кого-то в надежде на быструю смерть, но не дали…

«А чем поддержать-то?» Вопрос… «Тащи оглоблю!»

А тем временем человека связали по стойке «смирно». Когда притащили оглоблю, ее использовали как удочку: задний держал конец, середину положили на плечо крепкого казака, а на конце уже была привязана петля. Но за шею нельзя – человек, повиснув на шее, потеряет сознание – весь цимес насмарку. «Тащи штык!» – И штык вогнали в щеку с одной стороны, проткнув ее насквозь, и за него вокруг головы зацепили петлю «удочки».