Воры в доме

От дома они отошли молча. Володя шел рядом с ней, неподвижно свесив руки вдоль тела.

- О чем же вы собирались говорить? - спросила Таня.

- Я не знаю, - сказал Володя, - не знаю, как сказать... В общем я не могу без вас. Независимо от того, согласитесь ли вы стать моей женой или нет, в самом деле любите ли вы меня или просто пожалели, я уже никогда не полюблю другую женщину. Я уже навсегда... до конца - поверьте мне, я ни капельки не преувеличиваю! - принадлежу вам.

Таня молчала. Володя шел рядом с ней, решительно и ожесточенно глядя под ноги.

- Это очень много, - сказала, наконец, Таня. - Я не могу взять так много. Брать - это значит и давать. Мне очень дорого и очень важно то, что ты сейчас говорил. Я очень горжусь этим и боюсь этого. Но едва ли я уже когда-нибудь буду способна на такое чувство.

- Как же будет? - спросил Володя с таким отчаянием, что у Тани сдавило сердце.

И, сопротивляясь подступившей к горлу солоноватой волне нежности и признательности, она сказала жестко:

- Все это совсем не просто. Все это очень не просто. Мне это трудно, но я должна быть с вами откровенной до конца... Ты знаешь, что я уже давно не живу с мужем. О причинах рассказывать долго, да и не нужно. Я, во всяком случае, не люблю его. И никогда, наверное, не любила. И вот, несмотря на это, позавчера он пришел за мной в театр, затем случилось так, что я поехала с ним в гостиницу, где он остановился... И снова осталась у него. И с тобой я была вчера не столько из-за тебя, сколько из-за себя. Мне нужно было избавиться от всего этого.

- Не нужно мне этого рассказывать! - сморщившись и сжав кулаки, попросил Володя. - Не нужно... - И тут же непоследовательно и сумбурно продолжал: - Я люблю вас так, что даже это мне все равно. Лишь бы вы говорили со мной, смотрели на меня, лишь бы я чувствовал, что вы не отказались от меня окончательно.

- Нет, - улыбнулась Таня ласково и печально. - Не отказалась. Я не знаю, кроме отца, человека, который бы так, как ты, заслуживал любви и уважения. Я очень рада и очень горжусь тем, что ты полюбил меня... И кстати, я бы хотела, чтобы мы теперь говорили друг другу "ты". А сейчас иди домой, и не волнуйся, и занимайся делом. Я очень рада, что встретилась с тобой...

Счастливый и опечаленный, Володя отправился в библиотеку.

Днем, когда Таня вернулась с репетиции, она прилегла на час перед спектаклем, но так и не заснула.

"Ты этого сама добивалась, - твердила она себе. - И незачем перед самой собой делать вид, что все это произошло случайно... Ты этого добилась, и, вероятно, это самое важное из всего, что до сих пор происходило в твоей жизни..."

Она тщательно оделась, причесалась и напудрила нос, чтоб не блестел уже давно она так не следила за своим видом, - и вышла в садик, к Машеньке, которая играла в войну и бомбила ядрами из влажного песка сооруженный ею же песчаный замок. Таня по предложению дочки приняла участие в этой бомбежке, а затем они решили построить из песка и щепок самолет, но этому предприятию помешал Николай Иванович.

Он вышел из дому, постоял с минуту, молча наблюдая за их работой, а затем, нерешительно покашливая, попросил:

- Пойди домой, Машенька, и принеси мне мой большой сачок.

- Ты будешь ловить бабочек? - спросила Машенька.

- Нет... Я хочу поймать одного быстрого и блестящего жучка.

Когда Машенька убежала, не глядя на Таню, Николай Иванович сказал:

- Ты знаешь, я никогда не вмешивался в твои личные дела. Но сейчас должен. Я не хочу, чтобы ты сделала несчастным Владимира Владимировича... Это было бы так же гадко, как - извини, я не могу найти другого сравнения, - как утопить ребенка. Он человек замечательный, человек необыкновенной души, необыкновенного ума и способностей, и поэтому его особенно легко обидеть. Если ты не понимаешь этого, я сам сегодня же предложу ему уехать от нас.

- Я это понимаю, - ответила Таня.

- Вот и хорошо, - сказал Николай Иванович. - Что же Машенька не несет сачка? Я думаю, она уже добралась до коллекции жуков.

Г л а в а д в а д ц а т ь ш е с т а я, о том, как

скачет птичка весело по тропинке бедствий, не предвидя от сего

гибельных последствий

От века не было, справедливейшие

сестры, в человеке такого ума, чтобы

сам собой мог возвыситься, но всегда

нужны были ему содержание,

обстановка, поддержка и

благосклонность.

Б е н Д ж о н с о н

Гриша Кинько включил звукозаписывающее устройство. Передача велась издалека, откуда-то из-за границы. Неторопливо, с паузами, морзянка - чуть левее волны, за которой было поручено ему следить.

В двенадцать часов дня он сдал дежурство, а в шесть часов вечера ему снова была объявлена благодарность командования за отличное несение службы, вручена денежная премия и предоставлен трехдневный отпуск.