Восемь

— Ты истратила не все деньги, которые Гарри выдал тебе на булавки? — спросила я.

Она потупилась и покачала головой.

— Тогда, я думаю, стоит прогуляться в Тамрит, тот палаточный городок, куда мы не стали сворачивать. Может, удастся купить несколько ослов, чтобы доехать до Джанета.

— И оставить мою машину в руках этих разбойников? — прошипела Лили.

— Почему я не оставила тебя висеть на той скале? — вздохнула я. — В цугцванге.

Цугцванг

Жертвовать лучше фигуры своего противника.

Савелий Тартаковер

Было около полудня, когда мы с Лили спустились с плато Тассилин и оказались на несколько тысяч футов ниже, в долине Адмер.

В пути мы пили воду из маленьких речушек, снабжающих водой Тассилин. Я срывала с ветвей, гнущихся под тяжестью плодов, сладкие липкие финики. Это было все, чем нам удалось перекусить со времени вчерашнего ужина.

По дороге мы наняли в Тамрите двух осликов у местного гида.

Путешествовать на ослах оказалось еще менее комфортно, чем на лошадях. После долгих часов езды вверх-вниз по дюнам к моим израненным ступням прибавились отбитый зад и боль в спине. На память о карабканье по скале мне остались ободранные ладони, к тому же меня донимала головная боль — должно быть, последствие солнечного удара. Но несмотря на все это, настроение у меня было прекрасное. Наконец-то фигуры были у нас и мы направлялись в Алжир. Наконец-то, думала я.

Осликов мы оставили в Джанете у дяди тамритского гида-проводника. Дядя предложил подбросить нас в аэропорт на телеге с сеном. Было это четыре часа назад.

Хотя Камиль и советовал мне избегать аэропортов, у нас не оставалось иного выхода, кроме как сесть на самолет. Наш «роллс-ройс» обнаружили и арестовали, а взять машину напрокат в таком маленьком городке, не вызвав подозрений, невозможно. И как же нам было возвращаться — на воздушном шаре, что ли?

— Не нравится мне, что мы летим в алжирский аэропорт, — сказала Лили, когда мы стряхнули с одежды сено и вошли в стеклянные двери джанетского аэропорта. — Ты вроде говорила, что у Шарифа там офис, верно?

— Как раз рядом с иммиграционной службой, — кивнула я.

Однако вскоре эта проблема отпала сама собой.

— Больше вылетов в Алжир сегодня не будет, — заявила нам кассирша. — Последний был час назад. Следующий — только завтра утром.

Разумеется. Чего еще можно ожидать от города, в котором два миллиона пальм и только две улицы?

— Боже мой! — воскликнула Лили, оттаскивая меня в сторону. — Мы не можем остаться на ночь в этом городке. Если мы попытаемся зарегистрироваться в отеле, там попросят документы, а у меня их нет. Они нашли нашу машину и знают, что мы здесь. Я думаю, нам нужен новый план.

Нам позарез требовалось убраться из этого городка, и побыстрее. Надо было отдать Минни фигуры, пока с ними ничего не случилось. Я снова направилась к кассе, Лили пристроилась за мной, не отставая ни на шаг.

— Скажите, а еще какие-нибудь рейсы сегодня будут? Все равно куда, — спросила я кассиршу.

— Только чартерный рейс, борт возвращается в Оран, — сказала она. — Он заказан группой японских студентов, отправляющихся в Марокко. Самолет вылетает через несколько минут, ворота четыре.

Лили уже мчалась в сторону ворот номер четыре, зажав Кариоку под мышкой, словно буханку хлеба. Я кинулась догонять. Если кто и ценит деньги, то это японцы, размышляла я. А денег у Лили хватит, чтобы договориться с кем угодно, независимо от знания языка.

Организатор оказался щеголеватым парнем в голубой спортивной куртке с бэджем, на котором значилось имя «Хироси». Он уже подгонял опаздывающих студентов, когда к стойке, запыхавшись, подбежали мы с Лили. Лили объяснила наше положение на английском, я тут же перевела ее речь на французский.

— Плачу пятьсот баксов, — сказала Лили. — Американские доллары прямо тебе в карман.

— Семьсот пятьдесят, — ответил он.

— Заметано, — согласилась Лили, помахивая перед его носом хрустящими банкнотами.

Щеголь спрятал их в карман быстрее, чем дилер в Лас-Вегасе. Проблема с транспортом уладилась.

Вплоть до этого случая я считала, что японцы — это люди высокой культуры, которые играют классическую музыку и обожают чайные церемонии. Однако трехчасовой полет над пустыней совершенно изменил мое представление о них. Японские студенты слонялись туда-сюда по салону, рассказывали сальные анекдоты и распевали песни «Битлз» на японском. Это безумное мяуканье очень напомнило мне давешний визг летучих мышей в пещере.

Лили оставалась ко всему этому глубоко равнодушна. Она укрылась где-то в хвосте самолета и увлеченно играла с руководителем группы в го, раз за разом наголову разбивая беднягу в игре, которую японцы считают своим национальным спортом.