Восемь

— Как ты посмел готовить прием для этого корсиканского выскочки и не пригласить меня? — закричала она. — Ты забыл, кто вытащил тебя из Америки? Кто занимался твоим возвышением? Кто убедил Барраса, что ты будешь лучшим министром иностранных дел, чем Делакруа? Так-то ты платишь мне за то, что я предоставила в твое распоряжение все свои связи? Я запомню на будущее, как быстро Франция забывает друзей!

— Моя дорогая Жермен, — сказал Талейран и нежно погладил ее руку.—Сам мсье Делакруа убедил Барраса, что я лучше подхожу для этой работы.

— Лучше для какой работы? — гневно воскликнула женщина. — Весь Париж знает, что ребенок, которого носит его жена, твой! Ты, наверное, пригласил их обоих — своего предшественника и любовницу, с которой ты наставлял ему рога!

— Я пригласил всех своих любовниц, — рассмеялся Талейран. — Включая и тебя. Что касается того, как наставлять рога, я бы на твоем месте поостерегся бросать камни в других, моя дорогая.

— Я не получила приглашения, — сказала Жермен, игнорируя его намеки.

— Конечно нет, — сказал он, кротко глядя на нее прозрачными голубыми глазами.—Разве лучшим друзьям нужны приглашения? Как, по-твоему, я мог бы справиться с приготовлениями к приему такого размаха — пять сотен человек1 — без твоей помощи? Я ждал твоего приезда давным-давно!

Уверенность Жермен дала трещину.

— Но приготовления уже идут полным ходом…

— Несколько тысяч деревьев и кустов, — фыркнул Талейран. — В моем замысле это лишь капля в море!

Взяв Жермен за руку, он повел ее к огромным окнам, выходящим во двор.

— Как тебе такая затея: десятки шелковых шатров с лентами и знаменами на лужайках в парке и по всему двору. Среди шатров — солдаты в французской форме, стоящие до стойке «смирно»…

Рука об руку они вышли на галерею, опоясывающую на уровне второго этажа большую ротонду, и спустились по лестнице, отделанной итальянским мрамором. Рабочие устилали ее красными коврами.

— Здесь же, когда начнут прибывать гости, музыканты заиграют военные марши, маршируя по галерее, а когда зазвучит «Марсельеза», они будут ходить вверх и вниз по лестнице!

— Великолепно! — воскликнула Жермен, хлопая в ладоши. — Все цветы должны быть красного, белого и синего цвеов, как и ленты, которыми будут украшены балюстрады…

— Вот видишь! — улыбнулся Талейран, обнимая ее. — Что бы я делал без тебя!

Особый сюрприз поджидал гостей в обеденном зале, где стулья и банкетные столы предназначались только для дам. Каждый джентльмен стоял за стулом своей дамы, галантно угощая ее яствами с блюд, которые все время подносили слуги в ливреях. Эта выдумка покорила сердца дам и дала мужчинам возможность вести беседу.

Наполеон пришел в восторг, увидев реконструкцию своего итальянского военного лагеря, которая встречала его при входе. Одетый просто и без украшений, как посоветовал ему Талейран, он затмил важных особ из правительства, вырядившихся в пышные костюмы, придуманные для них художником Давидом.

Сам Давид в дальнем конце комнаты ухаживал за светловолосой красавицей, при виде которой Наполеон очень встревожился.

— Я не мог видеть ее прежде? — с улыбкой шепнул корсиканец Талейрану, оглядывая ряды столов.

— Возможно, — прохладным тоном ответил Талейран. — Во время террора она была в Лондоне, но теперь вернулась во францию. Ее имя Кэтрин Гранд.

Когда гости встали из-за столов и разбрелись по бальным залам и музыкальным салонам, Талейран подвел к Наполеону восхитительную женщину. Рядом с генералом уже стояла мадам де Сталь и засыпала его вопросами.

— Скажите мне, генерал Бонапарт, — пылко говорила она, — какими женщинами вы восхищаетесь больше всего?

— Теми, у кого больше детей, — ответил он и улыбнулся, увидев, как к нему приближается Кэтрин Гранд под руку с Талейраном.

— Где же вы скрывались, моя красавица? — спросил Бонапарт, когда их представили. — У вас внешность француженки, однако имя английское. Вы англичанка по происхождению?

— Je suis d’Inde, — ответила Кэтрин с улыбкой.

Жермен ахнула, а Наполеон посмотрел на Талейрана, приподняв бровь. Это двусмысленное заявление, которое она сделала, означало не только «я из Индии», но и «я совершенная дурочка».

— Мадам Гранд вовсе не такая дурочка, как она хочет нас заверить, — невесело усмехнувшись, сказал Талейран, покосившись на Жермен. — В действительности я считаю ее одной из самых умных женщин Европы.

— Хорошенькой женщине не обязательно быть умницей, однако умная женщина всегда хороша собой, — согласился Наполеон.

— Вы ставите меня в неловкое положение перед мадам де Сталь, — заметила Кэтрин Гранд. — Все знают, что это она самая блестящая женщина в Европе. Она даже написала книгу!

— Она пишет книги, — сказал Наполеон, взяв Кэтрин за hуку, — зато вам суждено быть увековеченной в книгах.

К ним подошел Давид и поздоровался с каждым по очереди. Дойдя до мадам Гранд, он запнулся.