Восемь часов (СИ)

На часах 18:00. Я по привычке смотрю в экран, программер сидит в Аське. Я спрашиваю:

— Идешь домой?

— Не могу оторваться.

Оставив его, я направился на встречу с друзьями. Мы пошли в старую часть города, чтобы там поснимать. Правда, вместо трех моделей пришла всего одна, зато снимки у стен старых зданий, подсвеченных галогенными прожекторами, получились отменными. Очень помог отражатель, который на этот раз мы не забыли взять с собой. В полночь я вернулся домой. Вернулся свободным.

Epilogue

Мой день беспутен и нелеп:
У нищего прошу на хлеб, Богатому даю на бедность,
В иголку продеваю — луч, Грабителю вручаю — ключ, Белилами румяню бледность.
Мне нищий хлеба не дает, Богатый денег не берет, Луч не вдевается в иголку,
Грабитель входит без ключа, А дура плачет в три ручья — Над днем без славы и без толку.

Марина Цветаева

Позади месяц. Проделанной работы вряд ли хватит на неделю, если действительно работать, а не ходить с девяти до шести. Все проекты остановились. За это время я не написал ни строчки нового кода, не придумал ни одного фрагмента схемы, не прочитал ничего нового. В то же время с точки зрения начальства я нормально работал, ко мне вряд ли могут быть какие-то претензии. Приходил и уходил вовремя, ни разу не отказался выполнить их поручение. На рабочем месте, с их точки зрения, не занимался посторонними делами. На самом деле, не занимался не только посторонними, но и никакими другими делами. А ведь можно было сделать усилие, оградить себя от внешнего шума и всей этой бестолковой суеты и работать. Условия, конечно, не очень подходящие, но не катастрофические. Но я ничего не делал. Почему? Да просто потому, что у меня не было мотивации. Это не нужно. Не возникает конфликта. Не включается обратная связь.

Можно сидеть таким образом и далее, вечно, пока существует фирма. Но я пока к этому не готов. Так или иначе, я возвращаюсь к своей прежней жизни. Впереди снова заказчики, договора, авральные сдачи, выбивание денег, новые идеи и мысли, проекты для себя, статьи. Жизнь наполненная, а не отбывание срока в камере своего рабочего места на фирме.

В моем случае справедливость восторжествовала, так как никаких денег мне не заплатили. Но не заплатили не потому, что я плохо работал, а просто так, здесь такое бывает.

Но ведь когда-то кому-то здесь платят. Платят ни за что. Другие работники фирмы за месяц сделали не больше моего. Даже программист, который весь месяц работал рядом, не говоря уже про людей с другой комнаты. Для программиста обычным занятием на рабочем месте было общение в Аське, копание в Интернете и написание своей программы–каталога HD- фильмов. Случаи, когда он занимался работой, можно пересчитать по пальцам. В другой фирме ему предлагают почти вдвое большую зарплату, но он не уходит. Говорит, что все его родственники и знакомые в один голос заявляют: «Меняй работу!» Но программист никуда не уходит. Я спросил: «Почему?» «Потому что здесь приходи, когда хочешь, уходи, когда хочешь, да и вообще, можно не работать». Такой ответ был бы нормальным для человека, привыкшего за свою долгую жизнь к советской системе. Но это – молодой парень, никогда не работавший в советских условиях. Каких-то полутора лет хватило для того, чтобы разгильдяйство взяло верх во внутренней организации человека. И это так заразно!

Попробовав вкус такой свободы, люди начинают считать этот образ жизни истинной ценностью. Они привязываются к местам, которые позволяют им жить таким образом.

Возможно, это общая проблема предприятий с повременной оплатой труда. Я не знаю, как обстоят дела на других фирмах, но подозреваю, что при этом способе оплаты всегда есть возможность уклоняться от работы. Даже страшно себе представить, каких бы успехов добилась цивилизация, если бы существовала только сдельная оплата труда!

Что касается этой конкретной фирмы, то она существует уже много лет. Но можно ли это ставить в заслугу руководству, если все эти годы фирма находится на грани выживания, а работники – на грани нищеты? Не лучше ли было бы расформировать фирму? Это подстегнуло бы людей найти нормальную работу, начать жить достойно и забыть этот маразм как страшный сон. Но директор в другой системе отсчета. Он тащит свой коллектив все дальше в болото. Прошел достаточный срок, чтобы понять: никаких изменений к лучшему здесь никогда не будет. Но как может совершенно нормальный при обычном общении человек, интеллектуал, обладающий острым умом и чувством прекрасного так бездарно руководить предприятием? В перевоплощения не очень-то верится. Дело в чем-то другом. Не является ли директор великим гуманистом, жертвующим ради людей всем и создающим для них рай на земле?