Восемь дней Мюлера

Одно время Мюллер пристрастился рисовать морские карты. Подбирал у писцов обрывки порченой бумаги и на обороте рисовал острова, проливы, розы ветров как настоящие, даже русалок и морских змеев выучился похоже изображать. Один раз вышел конфуз - пиратский капитан Алан Пекарь подобрал в "Якоре" клочок бумаги с обозначенным кладом, и поверил, что карта настоящая, потому что Мюллер на этом клочке изобразил не какой-то только что придуманный остров, а вполне узнаваемый Далалайский архипелаг. Позже Мюллер признался, что однажды брел по причалу и прошел мимо штурмана, который в своем атласе как раз рассматривал эту страницу, Мюллер ее запомнил и потом много раз перерисовывал. Мюллер хоть и был дурак дураком, но обладал одной способностью, от которой многие не отказались бы - умел запоминать большие картинки целиком и во всех подробностях. Короче, Алан поверил, что карта настоящая, собрал экспедицию, успел уже провиант закупить, только, слава богам, однажды проболтался собутыльникам. Как они хохотали! А Алан, как узнал, в чем дело, озверел неимоверно, пошел разбираться к отцу пацана, но не дошел, потому что по дороге зашел в другой кабак и забыл, за чем шел. А когда вспомнил, гнев уже остыл, да и голова с похмелья трещала. Плюнул Алан, махнул рукой, и отправился пиратствовать дальше обычным образом, а клады больше не искал.

Мюллер был очень одинок. Это неудивительно - нормальные пацаны с подобными дурачками не дружат, да и сами дурачки между собой не дружат, потому что дурачки. Нормальный пацан на его месте страдал бы, но Мюллер привык к одиночеству с детства. Он знал, что у людей бывают друзья, но к себе это правило не применял, ему даже в голову не приходило применять к себе людские правила. Действительно, был бы он нормальным человеком - были бы нормальные родители и нормальная семья. А Мюллера отец (на самом деле не отец) игнорировал, а мать (на самом деле не мать) все время шарахалась из одной крайности в другую - то начинала мелочно опекать, чуть ли не в нужник за ручку водила, а то вдруг теряла к ребенку всякий интерес. Последнее чаще всего совпадало с подъемами религиозного рвения, что неудивительно - когда голова занята богами, для родного сына (на самом деле не родного, но неважно) места в мыслях не остается. А причина религиозных колебаний Ассоли была проста (хотя и никому, кроме нее, не известна) - ей время от времени снились эротические сны с участием богов, и каждый раз после такого сна Ассоль несколько дней была не в себе.

Мюллер страдал не от одиночества, а от скуки. Но сам он не считал, что страдает, он полагал это состояние естественным. Он много спал, иногда до четырнадцати часов подряд, но пустого времени все равно оставалось много. Чтобы как-нибудь убить очередной день, он придумывал сложные ритуалы. Например, так: составлял список возможных занятий на сегодняшний день, присваивал каждому занятию порядковый номер, потом брал какую-нибудь песенку, которую помнил наизусть, и начинал заниматься тем занятием, на номер которого указывало число букв в первом слове. А потом переходил к занятию по числу букв во втором слове, затем по третьему слову и так далее. Со стороны это выглядело глупо, а временами даже безумно. Однажды, например, он нашел у Ассоли пачку маленьких женских сигар, (Ассоль иногда покуривала, хотя стеснялась этого пристрастия и всегда отрицала его) и включил курение в список занятий на сегодня. А потом случайно вышло так, что в сегодняшней песне трижды повторилось одно и то же слово, и ему пришлось выкурить три сигары подряд, и его стошнило прямо на улице. Очень глупо.

Если бы Мюллер жил в приличном районе, он бы много читал. Но в южной части порта читать нечего, здесь нет ни частных, ни общественных библиотек, да и не знает никто такого слова - библиотека. Здесь даже газеты не продают, не настолько много грамотных, чтобы оно окупалось. Фактически, грамоте здесь учились только капитаны, штурманы, мастера-корабелы да еще конторские писари. Говорят, есть места, где принято, чтобы грамоту разумели все мальчики без исключения, а кто не разумеет, тот дурак, но в порту такой традиции не было. Соседи Мюллера не подозревали, что он грамотен (и тем более не подозревали, что Ассоль тоже грамотна), и даже Алан Пекарь был уверен, что вышеупомянутую карту Мюллер перерисовал так, как богомазы перерисовывают иконы - тютелька в тютельку, не понимая сути изображенного. Если бы Мюллер догадался, он легко мог сделать карьеру герольда, читая вслух газеты, сборники анекдотов и рекламу. Такие профессиональные чтецы по местным меркам считались обеспеченными, а если бы герольдом стал ребенок, поглазеть на такое чудо сбежалась бы целая толпа, и ребенок заработал бы кучу денег. Но Мюллер до этого не догадался, и никто другой тоже не подсказал.