Восемь Драконов и Серебряная Змея

Впереди бежали братья Ю с фамильным оружием наготове. Железноликий Судья Шань Чжэн и четверка его сыновей ненамного отставали от них. Господин Тань взволнованно осматривал двор, пока не отыскал свою жену. Многие другие воины сжимали обнаженное оружие, настороженно глядя на врага.

Два ряда бойцов на мгновение замерли друг напротив друга; сражавшиеся во внутреннем дворе поспешно отступили к своим.

— Мне нужна голова Цяо Фэна, — нарушил тяжёлое молчание огромный мужчина в броне. — Отдайте мне ее, и останетесь в живых.

— У меня есть идея получше, проклятый кидань, — медленно проговорил Ю Цзюй. — Отдай мне свою голову. Я принесу ее в жертву тем несчастным, кого убили твои прихлебатели.

— Ты сам выбрал свою судьбу, ничтожество, — презрительно бросил броненосный гигант. Вскинув булаву, он прокричал:

— Убить их!

— Вперёд, братья! — не менее громко заорал старший Ю.

Два строя столкнулись во звоне и лязге оружия, ругательствах, и криках боли. Клинки обагрились кровью, и ряды сражающихся смешались. Многие применили техники шагов, прыжками возносясь над толпой в попытках занять выгодное положение, другие ринулись напролом, стремясь достичь того или иного противника.

К последним принадлежал и чудовищных размеров кидань в броне. Он бросился вперёд, подобный атакующему носорогу, и успел сбить с ног и стоптать двоих неосторожных воинов, сокрушив ударом булавы ещё одного, прежде чем наткнулся на Ци Лю. Тот зло ухмыльнулся, показав кривые зубы, и метнулся вперёд с молниеносной скоростью, норовя достать ударом сабли смотровую щель вражеского шлема. Клинок скрежетнул о подставленную перчатку, тут же зазвенел о наплечник, высек искры из спинной пластины, и обрушился наискось, сверху вниз, пытаясь просечь латный воротник. Этот удар сослужил воину с саблей дурную службу: его оружие с лязгом врубилось в сталь доспеха, оставив на нем длинную царапину, и полностью открыв своего владельца для атаки — слишком уж высок был его противник. Кидань немедленно воспользовался оплошкой врага. Его бронированный кулак врезался мужчине под дых, а следом, тяжёлая булава опустилась на плечо ошеломленного Ци Лю, превратив воина в изломанный труп.

Господин и госпожа Тань, соединившись, вынужденно сражались поодаль от союзников: клубящееся вокруг них облако яда не стало бы разбирать правых и виноватых. Пожилая пара неспешно продвигалась вперёд, остался за собой неподвижные тела, отравленные ядом, или же сраженные кулачными техниками. Враги падали перед ними, один за другим; раненые задыхались в ядовитом дыму, что порождали разбрасываемые мужчиной и женщиной газовые бомбы, и супруги Тань обращали мало внимания на тела, что оставались позади. Это стало для них смертельной ошибкой: один из павших, чернобородый мужчина с повязкой на лбу, поднялся на ноги за спинами супругов, прижимая к лицу полосу мокрой ткани. Кривое лезвие его сабли сверкнуло в быстром ударе, и срубило обе седые головы.

— Ненавижу проклятых отравителей, — невнятно прорычал мужчина сквозь свою защитную повязку, и побрел прочь от задымленного ядом уголка двора.

Одетый в чёрное мужчина, чьи желтоватые вьющиеся волосы слиплись от пота, ожесточенно размахивал длинным мечом, но все никак не мог попасть по верткому Бао Цяньлину. Яростные усилия кудрявого мечника, казалось, лишь забавляли ловкого воина, который с хихиканьем и насмешками уклонялся от всех атак противника. Легко уйдя от широкого рубящего взмаха, Цяньлин неожиданно шагнул ближе, и, резко выбросив руку вперёд, ударил врага ниже пояса. Точнее, его ладонь ухватила полную горсть, и что есть силы сжала.

Мечник взвыл от боли, тонко и протяжно, и, согнувшись в три погибели, сполз наземь. Бао Цяньлин издевательски подхватил его вопль, округлив глаза.

— Ну что, глупый тибетец, нравится моя техника «обезьяны, ворующей персики»? — насмешливо спросил он. — Попробуй-ка теперь «обезьяну, раскалывающую кокос»!

Высоко подпрыгнув, он крутанулся в воздухе, и приземлился обеими ногами прямо на голову лежащего мечника. Череп мужчины громко хрустнул. Бао Цяньлин залился счастливым хохотом, сидя на корточках в луже кровавой грязи, в которую превратилась голова поверженного врага.

В этот миг, один из сражающихся — угрюмый мужчина с саблей, — пинком отшвырнул своего противника, и, шагнув к радующемуся воину, с размаху рубанул его поперек спины. Тот, истекая кровью, упал прямо на труп побежденного тибетца, и больше не шевелился. Даже в смерти, шальная улыбка не покинула лица Бао Цяньлина.