Восемь лет до весны

Этот мужик вел себя в общем-то правильно, но не совсем ровно. То молчит часами, а потом как откроет фонтан, хоть уши затыкай. Про баб любил рассказывать, от которых у него якобы отбоя не было, но мы ему не очень-то верили. Характер у него слабоватый для громких подвигов. Мягкотелый он, рослый, крупный, но сущий тюфяк.

– Ну и чего сидишь? – спросил я и кивком показал на свободную шконку.

– Э-э… – Пульман протестующе выпучил глаза.

– Не зли меня. – Я хищно сощурился.

Обычно я никого в камере не задирал, но Пульман достал меня своей трепотней, а тут случай представился.

Пульман не выдержал давления, выразительно глянул на Виталика, давая понять, что в одиночку против двойной силы не потянет, и в конце концов освободил место.

– Извини, веничка у меня нет, – сказал я, хмыкнул и глянул мимо Виталика.

Сам пусть обустраивается, я ему не нянька.

Не хотел я с ним общаться, сдирать корку с подживших ран. Может, и не он заказал меня Розочке, да и ментам не сдавал. Были у меня сомнения на этот счет. Но вдруг Виталик проговорится, и я получу неопровержимые доказательства его вины? Хотя я не хотел убивать не только родного брата, но и никого вообще.

Часть вторая

Глава 9

За это время рынок не изменился. Все тот же павильон и бутики. Над крышей кафе вьется дымок от мангалов. Охранник прохаживается вдоль ворот складского двора. Люди бродят туда-сюда.

Только вот теперь их тут было заметно меньше, чем восемь лет назад. Да и павильон уже не смотрелся как новый, утратил блеск, даже слегка просел. Дела шли вовсе не так хорошо, как раньше.

– Шинкарь, сука, всех к себе перетянул, – посетовал Санька.

В этот раз он до лагеря не добирался, слишком далеко надо было ехать. Брат встретил меня на вокзале и привез на рынок, где находился отец.

У входа в офис не стоял охранник, дверь была просто закрыта на замок. В самих помещениях царила теснота. На лестнице, в коридоре, всюду, где только можно, громоздились коробки, тюки с одеждой и обувью.

– Склады мы в аренду сдаем, а сами здесь все держим, – с досадой в голосе сказал Санька, чуть помолчал и добавил: – Товар легальный. Ну, почти весь.

– Это хорошо, – автоматически выдал я.

– Где же хорошо-то? Налоги большие, маржа маленькая, – проговорил Санька, вздохнул и открыл дверь в приемную. Здесь тоже все было завалено товаром. Секретарша отсутствовала как биологический вид. Держать ее было невыгодно. Да и отец оказался уже совсем не тот, что прежде. Он с трудом поднялся из-за стола, тяжело, вразвалку подошел ко мне.

Постарел сильно, голова совсем белая, лоб в глубоких бороздах, под глазами морщины, пусть мелкие, но многочисленные. Старческие пигментные пятна на висках и щеках. Отец располнел, обрюзг. Было подозрение на сахарный диабет, но его к врачам не затащишь.

– Ну, здравствуй, сынок!

На глазах у отца заблестели слезы. Он крепко обнял меня, через минуту отпустил, полез в шкаф, достал оттуда початую бутылку армянского коньяка.

Я совсем не прочь был пропустить грамм сто и даже двести. В зоне нам не наливали. Там сплошь тяготы и лишения. Наконец-то я вырвался из этой безнадеги.

– Как настроение? – спросил отец, откупоривая бутылку.

– Лучше всех.

А какое еще могло быть настроение у человека, который после долгих лет, вычеркнутых из жизни, вернулся домой?

– Боевое настроение? – Отец наливал себе, мне и Саньке, при этом внимательно смотрел на меня.

– А нужно боевое? – Я подозрительно сощурился.

За убийство Розочки я мог получить всего три-четыре года. У адвокатов были серьезные шансы на успех. Но судья получил указание сверху, и мне влепили все восемь лет. Как и в прошлый раз, условно-досрочное освобождение объехало меня стороной, и я снова вышел по звонку.

Виталику пришили покушение на убийство и намотали десять лет строгого режима. Давили на отца, били по семье. Через три года за сбыт наркотиков закрыли Валеру. Ему еще сидеть и сидеть.

Отца загнали в угол. Он находился под колпаком, поэтому вынужден был жить по закону, а делать этого не умел. В тюрьму садиться папаша не хотел, понимал, что не выдержит, не тот уже возраст. Поэтому он и барахтался в луже, в которую угодил.

Но, видимо, наполеоновские планы не давали покоя отцу, потому и настроение у меня должно было быть боевым.

Кого в этот раз нужно убить? Мало ему, что Виталик и Валера в тюрьме?

– Проблемы у нас, – сказал отец.

– Банкротство?

– Пока нет. Но возможно все, в том числе и это. Шинкарев не успокоится, пока не раздавит нас. Ну, давай за возвращение, сынок!

Мы выпили. Отец полез за сигаретами. Мы с Санькой с удовольствием его поддержали.

– Снова Шинкарев? – спросил я.

– А ты не знаешь? – Отец посмотрел на меня, перевел взгляд на Саньку. – Шинкарев у нас теперь большой человек, заместитель главы администрации. Все самые лакомые куски под себя подобрал. Строительство, благоустройство, торговля.

– Хозяин жизни?

– Так оно и есть, – подтвердил отец.

– А нам он чем угрожает?

– Я же говорю, развернуться не дает. Проверками давит.

– То менты, то налоговая, пожарники приходили, сказали, что закроют нас к черту, – сказал Санька.