Восемь лет с Вагнером

 А там открытка – ну куда? Надо сначала танком, либо минометом. А с танком запор какой-то, впрочем, как и с минометом. Он там чтото не наводился. Нас просто долбят, все командиры взводов ранены. Мужик взвод поднимает, и его пулемётчик скашивает. Мужик воевал ещё в СССР, такой прикольный дядька. И тут его просто пулеметная очередь скашивает, он падает. Я думал, ему хана, а он нет, живой оказался. Ему прикинь, гранату – УЗРГМ даже пробили пулей. И в магазин пули воткнулись, и только бедро пробило. У него еще брони не было – он был в разгрузке, в «афганке». Кто знает, тот знает, что такое афганка. Короче ему пробивает бедро, и он такой к брустверу спиной подползает. К нему сразу пацаны подбегают и он:

 —  Вы чо штурм тормозите? Я и сам справлюсь. Давайте дальше продолжайте, И на меня смотрит. Малой, меняй позицию.

 А я понимаю, что нельзя, просто некуда. С одной стороны гранатометчик у меня, с другой ребята все скопились. Ну там нету укрытия никакого. Я знаю мне надо смещаться, движение – это жизнь. Я так подумал – у меня броня уставная, на 100 метров 7,62 СВД не берет, я проверял. Короче, хрен с ним, если «затрехсотит» – может, медаль дадут. Думаю – руки, ноги у меня закрыты, потому что я в траншее. Голова – ну если в голову прилетит, значит, на то воля божья. Короче, к черту, работаю кишки не вывалятся, в сердце не попадет. Либо ключица, либо это, но я живой останусь.

 Подумал такой, и дальше начал работать. Ребят эвакуируют, гранатометчик не может работать, потому что сзади люди. В итоге из 12 нас остается 4 человека и приданный доктор. Тут короче сильно «трехсотит» гранатометчика, ему между бронепластин залетает пуля, легкое пробивает. Командир его отделения забирает у него гранатомет и в ту сторону – бам! – стреляет.

 Я смотрю, пацаны с медиком выдвинулись доставать «трехсотых» с другого отделения. Нам надо продолжать дальше штурм, но там открытка, там не вариант. Парням и медику на месте пришлось раненых вытягивать в другую зону. Я вижу по ним всплески такие, пули, начинаю работать, дозарядился. Пацаны уже раненного на плащ-палатку положили, вытащили его, передали медикам – и мы продолжили дальше. Тут танк подъехал, ударил по противнику и все, заглохли духи. Сириец ударил из танка, и мы побежали через всю открытку, как во время войны деды бегали.

 Заняли траншею духов, смотрим тут у них пулемет хороший румынский лежит. Меня медик останавливает и тянет за веревку – вдруг подминировали гранатой, на расчековку. Ловушки не оказалось – и мы спокойно пулемет забрали, зарядились, медик мне помог пополам перерубить станковую ленту. Правда, там на пулемете кусок мозгов был и волосы кусок черепной коробки, всё что от духа-пулеметчика осталось. Я убрал со ствольной коробки это дело чуть-чуть побрезговал, аж передёрнуло.

 Гранатометчик был явно чем-то обколотый. Но они матеро держали позицию. Командир нам говорит: «Не убивайте гранатометчика, я его на работу возьму!». Типа, хорошо работал у противника гранатометчик. Посмеялись, конечно. Но в итоге его не получилось взять на работу ликвидировали.

 Вот так у нас осталось четыре человека. Мы продолжили, там уже дальше был сильнее натиск, духи начали отходить, еще один АГС начал работать. Мы короче дальше начали штурмовать, передвинулись  -  тут уже тяжело стало. Начали заходить в здания, как штурмовики, потому что нас уже не осталось ни хрена. Закрепились более-менее и подумали:

 —  Так, надо «фишку» выдолбить.

 Сделали в заборе «фишку», и решаем, кто пойдет первый. Один из наших говорит:

 —  Ну хорошо, пойду я.

 И тут же в эту «фишку» из гранатомета БУХ! – снаряд прилетает.

 Мужик так посмотрел, репу почесал:

 —  Да ну на хер эту «фишку»!

 Надо отдать боевикам должное, они до талого отход сделали своим, все полегли, пока остальные выходили. Как Господь сказал: «Любите врагов ваших». Я к противнику не относился как к своему личному врагу, я не любил издевательств. У нас в отделении сразу такие понятия установились – в женщин не стрелять, безоружных не убивать.

Первые «музыканты»

« Мы - не американские ЧВК, у нас идея присутствует»

—  То, что говорят про нас всякую ерунду мол, «наемники, безумные люди, за бабло воюют, без идеи, без цели», в корне не верно. Потому что в массе своей в ЧВК идут люди, служившие в свое время в вооруженных силах. Это основная масса, скажем так, основной состав компании. Нам оппоненты пытаются навязать мысль о том, что наша работа – это какой-то животный инстинкт. Это совершенно неверное понимание вопроса. Я еду сюда, как на работу. Я не переживаю по поводу того, как я буду жить без этого всего, найду себя или не найду в мирной жизни. Просто, когда я пришел и начал заниматься этой работой – то понял, что для меня это больше, чем работа. Это смысл жизни.

Надо понимать, что мы – не такая кампания, как американские,