Восемь мечей

Достаточно разогревшись, кровь бежала теперь по его венам уже заметно быстрее, невольно побуждая к более активным действиям. Хью нырнул в полосу тени вязов и, хотя Спинелли был всего метрах в двенадцати перед ним, пошел теперь уже в полный рост, практически не прячась. В этом, по его мнению, сейчас не было особой нужды, поскольку Спинелли шагал по гравиевой дорожке так громко, что на этом фоне все остальные шумы — треск случайно сломанной ветки, шорох опавшей листвы и осторожная поступь следящего за кем-то человека — практически были не слышны. Его «жертва» на ходу что-то негромко, как бы про себя, бормотал, шаркал ногами по гравию, время от времени весело, по-мальчишески пиная камушки ногой. Один раз он даже на секунду остановился, судя по движению губ, видимо, произнес какое-то грязное ругательство и резким движением пальцев «выстрелил» окурок все еще дымящейся сигареты в сторону воображаемого врага. Затем продолжил путь по гравиевой дорожке, буквально через минуту-другую решительно расправил плечи, вслух произнес: «Да пошли они все к чертовой матери!», махнул рукой и начал громко насвистывать какой-то мотивчик.

Когда они достигли открытого пространства перед домиком привратника у самых ворот, Хью снова пришлось то и дело пригибаться или делать короткие перебежки, прячась за теперь уже редкие кустарники и деревья… Спинелли без малейших колебаний спустился вниз по холму и уверенно направился к ближайшей деревне.

Асфальтовая дорога была совершенно пуста — ни машин, ни пешеходов, — и отчетливо видневшаяся в ярком свете луны забавная маленькая фигурка Спинелли в нелепой шляпе вышагивала в гордом одиночестве. Ни разу даже не обернувшись назад. Когда они подошли почти вплотную к самому дому Моргана, Хью Донован буквально вспотел от вполне естественного страха: а вдруг кто-нибудь из случайно оказавшихся на улице знакомых увидит его крадущимся в тени густого кустарника и вздумает удивленно, а главное — громко, слишком громко поинтересоваться, чем это он тут, интересно, занимается, с какой это стати крадется и прячется?… Впрочем, его страхи, слава богу, оказались напрасными, и они, следуя друг за другом, как привязанные, без ненужных приключений наконец-то добрались до кучки деревенских домов, среди которых единственным более-менее нормально освещенным был местный трактир. Это, с позволения сказать, «здание» стояло чуть вдали от асфальтовой дороги в грязном дворе, остро пахнущем соломой и навозом, — приземистое каменное строение, которое в свое время (правда, это было очень и очень давно) даже побелили, с покрытой соломой крышей и двумя выходящими вперед крыльями, что создавало видимость наличия некоего подобия внутреннего дворика. Все оконные ставни были широко открыты, и внутри были отчетливо видны силуэты мужчин, сидящих и расхаживающих с полными, полуполными и пустыми бокалами в руках среди густых клубов табачного дыма.

Хью сошел с асфальтовой дороги, не доходя где-то тридцати ярдов. Из трактира доносились громкий шум веселящихся людей, которые изо всех сил топали ногами по полу под аккомпанемент то вконец разбитого пианино, то, похоже, находящегося на последнем издыхании астматического аккордеона, то бешено аплодировали, когда кто-нибудь из них считал нужным пьяно прореветь веселую песенку… «Господи, да ведь сегодня же субботний вечер», — неожиданно вспомнил Хью. Это вызвало у него сильнейшее раздражение: ему до смерти хотелось курить, душа страстно жаждала бокал по всем правилам охлажденного британского пива, а он, как последний идиот, топчется в деревенской грязи, прячась от всех за густыми кустами… Уже практически в полной темноте огибая здание трактира, Хью наткнулся на припаркованный там автомобиль. Боль от неожиданного столкновения, казалось, вернула его к реальной жизни. Чей, интересно, этот двухместный седан? Спинелли? Да, скорее всего, его. Конечно, одному только Господу может быть точно известно, что этот человек собирается делать — то ли вернуться на ней назад к гостевому домику, как полагал доктор Фелл, то ли отправиться куда-либо еще, — но на всякий случай, подумал Хью, совсем не помешало бы вывернуть из мотора свечи зажигания…

А Спинелли тем временем стоял уже прямо перед трактиром и, чуть сгорбившись, задумчиво курил. Затем, похоже, наконец-то принял какое-то решение, поскольку красный кончик его еще дымящейся сигареты, совершив оборот в воздухе, упал на мокрую траву где-то в ближайших кустах, а сам он направился к ступенькам коротенькой лестницы, ведущей во внутренний дворик трактира. Хью тихо прошел к передней части машины, открыл пружинные запоры правой стороны капота и начал тихо, стараясь не производить ни малейшего звука, поднимать ее вверх, когда… когда вдруг отчетливо услышал звуки решительно приближающихся шагов. Поежившись от внезапно выступившего на спине холодного пота, он поднял голову — к нему неторопливой походкой приближался… Спинелли, по каким-то своим причинам решивший изменить направление движения и пойти не во внутренний дворик, а… прямо к машине.