Восемь ночей Сан-Челесте

Я тяжело дышу, еще не до конца придя в себя и осознав. Я боюсь смотреть… Изо всех сил пытаюсь бороться с желанием уткнуться Марко в грудь и разрыдаться.

А как же принцесса? Упала? Разбилась? Дракона в небе больше нет. Только кровь и ошметки ткани вокруг. Так и было задумано? Не могу поверить.

У меня дрожат губы.

Где-то со сцены начинает тихо играть музыка, нарастая осторожно. Пиано… громче… меццо-форте…

Я поворачиваюсь к сцене.

А принцесса у своего спасителя на руках. Жива. Он прижимает ее к груди. Медленно кружит. Потом ставит на ноги, и снова кружит в неком подобии вальса. Музыка вокруг и внутри, от нее уже никуда не деться. Лирично, потом все громче и радостней. Форте. Еще! Фортиссимо! Срываясь в невообразимое крещендо, от которого все вибрирует и невозможно дышать…

И вдруг, словно обрывается струна. Все замирает. Тишина наваливается и оглушает разом.

Тихо.

С неба падает пепел.

По моей щеке тоже катится капля, вниз, и замирает на губах. Я чувствую ее вкус.

— Кровь?

Это пробирает до костей.

— Кровь, — соглашается Марко. — Настоящая кровь и немного магии.

Карнавал в Сан-Челете объявляют открытым.

Дракон побежден.

11. Ночь

Мы сидели на песке, у самой кромки рокочущего прибоя.

Не купались. Сегодня волны такие высокие, что даже Марко предпочитал не лезть.

Долгий день и долгий вечер, от усталости гудели ноги. Мы гуляли по городу, ели жареные колбаски и всякие сладости, танцевали у высоких костров, смотрели фейерверки на набережной. Потом пришли сюда. Здесь тихо.

Марко обнимал меня. Я сидела чуть-чуть пред ним, откинувшись, прижавшись спиной к его груди. Спокойно и расслабленно. Немного клонило в сон.

— Ты поспи, если хочешь, — тихо говорил Марко. — Если вдруг уснешь, я отнесу тебя домой.

— Домой? Ты смеешься? Здесь так далеко.

— Совсем не смеюсь, — сказала он. — Ты легкая. Я ведь оборотень, а не человек, для меня это не сложно.

— Не надо, — сказала я. — Мне очень нравится здесь, так спокойно. Я готова всю жизнь сидеть на берегу, рядом с тобой.

Он вздохнул. Беззвучно, я просто почувствовала.

— Я тоже, — тихо сказал он, что-то такое скользнуло в его голосе. — Я бы все отдал, за то, чтобы ты осталась со мной навсегда. Но, конечно, понимаю, что это даже не от тебя зависит.

— Не от меня, — сказала я. — Это невозможно.

— Я знаю… — он обнял меня чуть крепче, зарылся носом в моих волосах. — Просто помечтать, Пина. Я люблю тебя. Я бы бросил все ради тебя. Увез бы тебя в Ларн. Мы бы жили… Знаешь, мой отец отличный кровельщик, у него всегда хватало работы, и мы, когда были детьми, всегда помогали ему. Я все детство лазил по крышам и умею не только драться. Пусть я не получу премии за выход на пенсию, но на свой кусок хлеба всегда заработать смогу. Мы построим дом… Пина, я знаю, что это пустые мечты. Но я так боюсь потерять тебя…

Он потерся шершавым подбородком о мое ухо. Страшно щекотно.

— Ты меня совсем не знаешь, — сказала я, вдруг почувствовала, как слезы подступают к глазам. — Настоящая я совсем другая.

— Я знаю тебя. Я третий день рядом с тобой. Все остальное не важно.

Важно. Но мне не хотелось сейчас спорить. Какое это имеет значение?

— Мне так хорошо с тобой, — сказала честно. — Даже не думала, что такое бывает.

— Мне тоже.

Его ладони гладили мой живот.

— Расскажи о себе, — попросила я. — У тебя большая семья?

— Обычная. У меня семеро братьев и три сестры. Две старшие, одна младшая — Лила, но и она, наверно, сейчас уже взрослая. У старших давно, должно быть, свои семьи. Старший брат, Бруну, по традиции остался дома с отцом, продолжать семейное дело. Ему уже за тридцать, у него свои дети. Хотя, когда я уходил в армию, он только-только женился… Я не видел их почти семь лет, Пина. Честно сказать, когда уходишь из дома, то обычно уходишь навсегда. Стараешься не думать, как они там.

— Только здесь и сейчас, да?

— Да, — сказал он. — Только здесь и сейчас. Иначе тяжело.

— Старший остался дома, а остальные?

— Остальные уходят служить, — сказал Марко. — Для нас выбора почти нет. Земли Ларна не способны прокормить столько волков. Только взрослые, получив браслет, могут передвигаться свободно, и жить где хотят. Но дети, мальчики, должны оставаться в Ларне. Семьи должны оставаться в Ларне. Иначе, это будет опасно для всех.

Я зажмурилась. Слеза все же выкатилась и скользнула по щеке.

Лишние. Один остается дома, а остальные уходят. Рожденные в резервации и уходящие на верную смерть. Как можно так жить? Нет выбора?

Я повернулась, заглядывая ему в глаза.

Марко улыбнулся мне.