Восемь ночей Сан-Челесте

Он почти обиделся.

— Нет! Ну… нет, Лопе, я о другом. Узнать друг друга. Вдруг, это судьба?

— Судьба? А через две недели ты уедешь в Джийнар?

— В Илой, — хмуро сказал волк. — Не знаю, когда. Как только Рой придет в себя, так и поедем, вместе с Китом. Как скажут. Мне ведь придется давать показания Ла Супреме.

— Понятно, — сказала она, Джийнар или Илой, но для нее нет никакой разницы. — Может быть, хоть ты расскажешь, что у вас случилось?

Она ведь тоже имеет право знать?

Хотя в ее жизни это ничего не меняет…

— Расскажу! — согласился волк с энтузиазмом. — А ты не знаешь? Тут же всю Гильдию перевернули с ног на голову…

Ему нужен был повод, чтобы поговорить, и он за этот повод ухватился.

Надо отдать должное — ничего личного, только факты. Словно видел все это со стороны, словно они оба не были участниками. Словно никаких горячих ночей, никаких прогулок под луной… О Карнавале, о драконах, о Гильдии, о том, как ломают чужое сознание… хотя и об этом краем, без подробностей, чтобы не смущать. Легко.

Он был немного странный и немного милый… хотя нет… не странный, просто не такой, как она привыкла. А, может быть, он раньше и был таким же, как все прочие, просто история повлияла… Ему тоже пришлось нелегко.

Он шел рядом. По пустым улочкам даже не слишком близко, и лишь в толпе — почти касаясь ее плечом, но не касаясь руками. Руками — только один раз, когда навстречу неслась груженная ящиками повозка, и Марко чуть прикрыл, отводя в сторону. И тут же отпустил.

Марко.

У него были желтые, как у всех волков, глаза, черные кудрявые волосы, и щетина на подбородке. И такая открытая честная улыбка, от души. Желание понравиться, без тени заигрывания.

Он рассказывал про Тай-да-Каат и дальние земли. Очень старался развлечь своей болтовней и увлечь… Он так смотрел на нее… словно пытался сам для себя понять что-то важное. Словно искал в ней что-то. Находил? Пенелопе не знала ответ. Но постоянно ловила себя на том, что улыбается ему в ответ.

На рыбном рынке она неожиданно купила здоровенную треску, какую одной точно не съесть, и еще немного морских блюдечек. Отдала потяжелевшую корзинку волку, пусть несет, раз уж он все равно здесь. Он обрадовался.

Он так смотрел на нее… на нее так никто и никогда не смотрел. С нежностью.

И болтать с ним было неожиданно легко.

Потом они отнесли корзинку домой, и пошли на Большой рынок, за овощами и сыром.

Тут Марко не дал ей даже деньги достать, накупил всего сам, что надо, и чего не надо. Пенелопе пыталась остановить его, но потом решила — пусть будет. Часто ли мужчины покупают ей маринованные оливки, чеснок или, уж тем более, мешок молодой картошки? Не обеднеет волк. Раньше ей дарили цветы, конфеты, украшения, рассчитывая на бурную ночь, но картошку еще ни разу. Это было забавно.

Конечно, теперь нельзя не позвать на обед.

Но сначала — отнести все, и еще немного прогуляться по набережной, посидеть на берегу. Необыкновенно…

Потом они готовили вместе, в четыре руки, он помогал, как мог. Пока Пенелопе занималась рыбой, Марко чистил картошку. Готовить категорически не умел, но почистить и порезать брался с увлечением, очень серьезно и ответственно.

И так близко… на ее крошечной кухоньке не развернуться, они едва не толкаясь локтями. Потянувшись на верхнюю полку за солью, он почти обнял ее сзади, коснувшись грудью ее спины, почти непроизвольно коснулся пальцами ее талии… и вдруг замер, словно смутившись. Выдохнул. Сделал шаг назад.

Нахмурился, старательно делая вид, что ничего не было.

Он хотел этой близости, всей душой хотел ее, но не мог…

Что-то не так, что-то мешало, Пенелопе не могла понять. Ему мешало, даже не ей. И чем дальше, тем больше это накрывало его.

Она сначала подумала — дело в метке. В браслете, который больше не работает. В страхе потерять контроль. Марко даже отказался от вина. Пенелопе достала было, хотела налить себе и ему, но он отказался, сказал, что ему нельзя.

Но дело в не этом. Все глубже и сложнее.

Волк сидел напротив нее за столом, подперев кулаком подбородок, смотрел…

— Знаешь, мне кажется, я знаю тебя всю жизнь, — сказала Пенелопе. — Это так удивительно.

И что-то случилось, щелкнуло окончательно.

Он подобрался, насупился.

— Прости, — сказал вдруг. Резко поднялся. — Лопе, прости… это как-то не правильно.

Что?

Он даже хотел было уйти, но она остановила. Вдруг поняла, что не хочет, чтобы он уходил. Было в этом волке что-то такое… Рядом с ним она чувствовала себя обычной девушкой, совсем забывая, про всю работу и всю эту жизнь… чужую жизнь. Рядом с ним она могла быть самой собой… и ничего ему не надо доказывать. Он все понимал. Пусть это лишь на несколько дней, а потом он уедет, и она сама вернется на круги своя, но сейчас… Хоть немного простого человеческого тепла. Это так просто…

— Подожди, — вскочила следом, поймала его за руку. — Не уходи, ладно?

Попыталась заглянуть ему в глаза, но он старательно отворачивался.

— Что-то не так, Марко? Я что-то не то сказала?

— Нет, — сказал он. — Дело не в тебе.

— Не уходи.