Восемь обезьян

— Докладываю, — позевывая, сказала Алена, — значит, поехала я к соседке Раисе Кузьминичне. Не бабуся, а просто клад. Тут же мне выложила кучу бесполезных сведений, но Паню вспомнила. И правда, ходила, говорит, к ним одна такая. Не сиделка, а помощница по хозяйству, Паней звали. Вроде бы точно Прасковья она, но фамилии соседка не знает. Старики Новоселовы наняли ее через агентство, называется «Добрые руки». Помнится, Новоселова ее хвалила — чистоплотная, расторопная, в руках у нее все горит, и честная, копейки лишней не возьмет. А после убийства Новоселова Раиса про нее ничего не слышала. И это, говорит, очень странно, потому как убили-то старика пятнадцатого декабря, а она, Раиса, вспоминает теперь, что платили этой Пане два раза в месяц, пятнадцатого и тридцатого. Так что пятнадцатого она как раз должна была деньги получить. И не пришла за ними. Как говорится, что бы ни случилось, а заработанное отдайте. Но вот никто про Паню эту не слыхал ничего. Все в таком шоке были, Раиса сама про нее позабыла, да ее особо никто и не расспрашивал, менты вцепились в алкоголика этого. Кстати, идем мы обратно через двор, Раиса со мной вышла, встречаем женщину. Идет, плачет. Раиса к ней: «Маруся, Маруся, что там?» Оказалось, это сестра алкаша того, Михаила Серпухова. Только сейчас, говорит, сообщили: умер Мишка на зоне. Простудился и умер от воспаления легких. Такое, говорит, официальное заключение, а что там на самом деле было, никто не узнает. А в прошлом году ездила она к нему на свидание, так он прямо сказал, что не виноват. Никого он не убивал, в квартире Новоселовых не был, а картинку, что продавал, нашел у помойного бака. Бес, говорит, попутал, а точнее, водка проклятая. За то и пострадал. Маруся эта, сестра, рыдает, хоть и мучилась с ним, говорит, а все равно жалко.

— Ладно, мы и так знали, что Мишка этот ни при чем, давай адрес того агентства, пойду туда, поищу эту Паню.

Надежда подошла к нужному дому.

Дом был старый, внушительный, довоенной еще постройки, и давно нуждался в ремонте. Хотя бы косметическом. Слева от двери висела табличка, на которой бронзовыми буквами было написано: «Офисный центр „Северная звезда“».

Такое пышное название плохо вязалось с запущенным фасадом здания. Надежда толкнула дверь и оказалась в небольшом холле, откуда одна лестница вела вверх, а другая вниз, в полуподвал. Справа от входа за невысоким барьером сидела крепкая тетка лет шестидесяти с вязаньем в руках. Что-то в этой тетке, точнее, в ее взгляде показалось Надежде неуловимо знакомым.

— Куда — почему — зачем? — проговорила тетка, отложив вязанье, и тут Надежда ее узнала.

— Зоя? — спросила она удивленно.

— Кому Зоя, а кому Зоя Константиновна! — строго отозвалась вахтерша, приглядываясь к Надежде. — Что-то мне, женщина, ваше лицо тоже знакомо…

— Еще бы! Я ведь много лет проработала в… — и Надежда назвала то НИИ, в котором прошла большая часть ее трудовой деятельности. Там-то она и видела Зою — практически каждый день, в восемь пятнадцать и в пять. Зоя сидела на вахте, в стеклянной будочке, и проверяла пропуска у сотрудников.

Она служила в ВОХРе — вневедомственной охране, и не дай бог, кто-то опаздывал хоть на минуту! Зоя не смотрела на чины и звания и один раз устроила жуткую выволочку пожилому маститому доктору наук, который опоздал на две минуты.

— Хорошие времена были! — вздохнула Зоя.

Ну да, подумала Надежда, тогда она была преисполнена чувства собственной значимости, и на боку у нее висел револьвер в кобуре. Тогда бы ей и в голову не пришло вязать на работе…

Надежда пригляделась к вязанью и поняла, что Зоя вывязывает крошечный носочек из голубой шерсти.

— Внук? — спросила Надежда со знанием дела.

— Второй! — ответила Зоя, и ее вечно суровое лицо озарилось трепетной улыбкой.

Она пригляделась к Надежде и добавила:

— А я ведь вас, женщина, припоминаю. Вы как-то на семь минут опоздали…

— Дочку в садик отводила, а она не хотела оставаться, плакала… еле уговорила.

— Сейчас-то, поди, взрослая совсем! Внуки-то есть?

— Одна внучка… — вздохнула Надежда.

— Хорошее дело… а сейчас-то ты куда? — спохватилась Зоя.

— В агентство «Добрые руки». Сиделку хочу для тетки подобрать. Это ведь здесь?

— Ну, это тебе вниз, — Зоя показала на вторую лестницу, — раньше там архив был.

— Что, здесь тоже раньше был институт?

— Ну да, я сюда после вашего перешла, а потом он закрылся, но меня по старой памяти оставили на вахте. Другого-то ничего я делать не умею… — Зоя вздохнула.

Надежда поблагодарила Зою и пошла вниз.

Надо же, когда-то весь институт ее боялся… а тоже ведь человек, носочки для внука вяжет…

На двери бывшего архива висела скромная табличка с многословной надписью: «Кадровое агентство „Добрые руки“. Персонал для ухода за больными и пожилыми людьми. Все виды домашней работы. Оборудование для инвалидов».

За дверью оказалось длинное помещение с низким потолком. Для придания этому помещению видимости уюта всюду были расставлены комнатные растения, но Надежда опытным взглядом отметила, что ухаживают за этими растениями из рук вон плохо. Листья были бледные, цветов мало.