Восемь племен

С раннего утра во всех концах Чагарского поля стал раздаваться грохот бубнов и прерывистое пение. Бубны оленеводов были маленькие, круглые, похожие на крышку от котла, с полоской китового уса в виде колотушки. Бубны приморских жителей походили на широкие щиты, обвешанные костяными и каменными погремушками, и производили постоянный шум. Южные Ительмены колотили палкой о палку, обвешав их меховыми хвостиками в знак посвящения богам. Мореходы Юит пронзительно свистали в пищалки, сделанные из гусиных перьев. Везде стали приносить жертвы: оленеводы закалывали быков и ободрав с них шкуру, раскладывали на снегу, головою по направлению к реке.

— Ешь, ешь! — кричали они, призывая Авви на пир, но женщины плакали, сожалея о множестве жирного мяса, бесполезно брошенного на поле.

Поморяне беспощадно удавливали на ремне лучших собак из нарты; люди Юит сделали игрушечную лодку со всеми принадлежностями, нарисовали на ее корме знаки успешной охоты и принесли ее в дар Авви.

Скоро к реке потянулись процессия за процессией. Племена шли отдельно, с шаманами во главе которые испускали громкие и странные крики. Некоторые покрыли лица деревянными масками, раскрашенными кровью, другие закутались в медвежьи шкуры, покрыв голову мохнатым мехом и приспособив разрезы медвежьих глаз и носа к своему собственному лицу. Молодые люди шли впереди, неся жертвенные блюда, наполненные жиром и похлебкой, тальничные ветки и даже небольшие сосуды с теплой водой. Пробив маленькие круглые отверстия во льду реки, племена начали погружать туда свои дары.

— Ешь, ешь! — кричали со всех сторон. — Не сердись, Авви!

Раип, которого принес на себе его собственный внук, опустился на лед в стороне от всех и, пробив трясущимися руками небольшую прорубь, окружил ее полой своей широкой одежды, чтобы закрыть ее то взглядов солнца, потом опустил, в нее куклу, спрятанную у него за пазухой. Она имела расколотую голову и грудь, проткнутую осколком кости, и прорезы ее были испачканы настоящей человеческой кровью; кукла эта представля-

53

ла Мышееда, которого старый шаман приносил Раку как искупительную жертву.

Торговцы из поселка Вайкен на другом берегу реки приносили в жертву другую куклу, изображавшую новорожденное дитя, одетое в обычный смертный костюм, богато разукрашенный вышивками, подвесками и амулетами.

— Ешь, Авви, ешь! — слышалось повсюду. — Не сердись, Авви!

Но к вечеру того же дня буря воротилась с новой силой, загребая жилища снегом и забивая без следа наезженные дороги и тропинки. Люди с южной стороны повесили голову. В каждом ущелье на их пути, теперь налег снег толстым мягким слоем на аршин глубины, и в опасных местах собрались навесы, готовые обрушиться на голову неосторожного путника. К утру буря утихла, но на каждом стойбище остались ее следы. Волки, воспользовавшись вьюгой, напали на стадо, принадлежащее стойбищу Алют, передушили лучших быков и разогнали остальных в разные стороны. Пастухи собрали их, но с большими потерями, и теперь этому стойбищу не на чем было укочевать домой. У поморян почти все собачьи упряжки, привязанные с подветренной стороны холмов, совсем ослабели. Некоторые собаки задохнулись насмерть под твердой корой облепившего их заноса; другие оторвались и убежали в поле, быть может раздраженные запахом волков или увлеченные соблазном охоты за оленями. Авви, очевидно, презирал принесенные ему жертвы и властной рукой собирал новую дань. Можно было опасаться, что после оленей и собак он перейдет к людям.

Люди, живущие вокруг морской бухты Алют ¹, как оленеводы, так и рыболовы, были бедны и отличались кровожадностью; они вели между собой постоянные кровавые счеты, подводя итоги посредством убийств, и грабежей; даже родственники и братья убивали друг друга, и если во время голода, мора или другого общественного бедствия им случалось захватить в плен кого-нибудь из врагов, они обыкновенно приносили его в жертву, на

1. Олюторская губа. (Прим. Тана)

54

сторону заката, злым духам, причиняющим человеку вред.

После ночных потерь люди Алют стали говорить, что нужно принести в жертву Авви спасенных девочек племени Всадников, чтобы уничтожить все следы преступного побоища.