Восемь пуль людоеду

Скорее всего она выдавала желаемое за действительное. Целовать девчонку, спать с ней и катать на мотоцикле еще не означает любить, но Ирина этого не понимала, или, вернее, – не хотела понимать. Где-то на задворках сознания у нее имелась мысль, что долго ее связь с Плохишом не продлится, и что на самом деле он вовсе в нее не влюблен, а просто использует красивые слова, чтобы затащить ее в постель, но всем своим существом она сопротивлялась тому, чтобы эта мысль завладела ею. Ей нравилось быть влюбленной. А то, что влюблена она в негодяя, даже как-то подогревало ее страсть…

Мотоциклы с оглушительным рокотом неслись по Овражьему околотку. Справа вдоль обочины тянулся кажущийся бесконечным ряд одинаковых аккуратных сосенок – их посадили здесь лет десять назад, когда дорога, по которой они сейчас ехали, еще не была покрыта асфальтом, а Овражий околоток состоял всего из нескольких пятиэтажек и представлял собой большую строительную площадку.

Через несколько минут в свете фар стал заметен поворот налево, и мотоциклисты снизили скорость. Сразу же за поворотом начинался большой овраг, через который был переброшен виадук. Мост был широкий, капитальный, но въезжать на него из-за поворота на большой скорости было делом рискованным – Ирина помнила несколько случаев, когда любители больших скоростей, не вписавшись в поворот, проламывали железные перила моста и глазом моргнуть не успевали, как оказывались на самом дне оврага. Остаться в живых, упав с такой высоты, было почти невозможно. Во всяком случае, до сих пор никто не оставался…

– О, черт! – вскрикнул вдруг Плохиш.

Крик был хорошо слышен даже сквозь рокот мотоциклов, и от нехорошего предчувствия у Ирины сдавило сердце. Она закрутила головой, пытаясь сквозь стеклянное забрало шлема рассмотреть, что же стало причиной этого крика, но понять ничего не могла. Впереди метался свет фар, сверкали красные огни стоп-сигналов, мелькали какие-то тени.

– Черт! – снова крикнул Плохиш.

А потом послышался звонкий удар, металл о металл, и Ирина почувствовала, что мотоцикл начинает заваливаться на бок. От страха и неизвестности она закричала. Скорость была небольшая, но и на боку мотоцикл протащило по асфальту с десяток метров. Сноп искр взметнулся из-под защитных дуг и ударил Ирине прямо в лицо. Она продолжала кричать, пытаясь удержаться за Плохиша, но какая-то невероятная сила выдернула ее из седла и отбросила в сторону. Кувыркаясь, она пролетела еще несколько метров и остановилась.

Сознание она не потеряла. Она не раз ударилась головой о дорогу, но на ней был шлем, и это спасло ей жизнь. При последнем ударе шлем в конце концов слетел и откатился в сторону, а Ирина сразу же вскинулась. Бегло осмотрела себя. Кожаная куртка разорвана, из драного рукава стекает густая кровь, в темноте кажущаяся черной, плечо горит. Кости гудят, но, кажется, переломов нет.

В эту секунду со стороны моста донеслись крики, и Ирина тут же забыла о себе. С усилием встав на ноги, она повернулась к мосту. И сразу же поняла, что произошло. У моста шла драка. Вернее, дракой это можно было назвать с большой натяжкой – шестерых мотоциклистов Плохиша, выбитых из седел, избивали человек десять, били жестоко и методично – дубинками, железными цепями, нунчаками.

Ирина заметалась. «Где Вадик? Где он?» Она сделала решительный шаг к мосту, под свет фонарей, но сразу же остановилась. Снова отшатнулась назад, в темноту. Никто ведь не посмотрит, что она девушка, для них она такой же враг, как и все остальные, и поступят с ней соответственно… Цепи и нунчаки – удары ими она не выдержит, их и парни не выдерживают, а у нее кости тонкие, хрупкие, лопнут при первом же ударе. Ее убьют и даже имени не спросят.

Стало очень страшно. Но не только за себя. И за Вадика тоже. Возможно, тем, кто устроил здесь на них засаду, и неизвестно еще о происшедшем двадцать минут назад побоище в их районе, но… А если уже известно? Если они готовы сейчас на все, даже убивать?

Ирина совсем растерялась. А у моста по-прежнему шла бойня, сопровождаемая криками и звонкими металлическими ударами.

«Ну где же Вадик, где?!» – Ирина все еще ни на что не могла решиться. Ее начинало трясти, даже боли она уже не чувствовала. Инстинкт самосохранения заставлял ее бежать отсюда – спрыгнуть в черный кювет слева, скатиться вниз по мокрой траве, а там бегом вдоль оврага в ближайшую рощу, где ее уже не найдут, но мысль о Плохише не давала ей сдвинуться с места. У моста его почему-то не видно, впрочем, там вообще не разобрать, где кто, – свалка, а мотоцикл все еще лежит где упал и, кажется, горит. Вероятно, из бака вылился бензин и вспыхнул, а вскоре пламя охватит и весь мотоцикл.

«Мамочка, мама!.. Его убьют, убьют…»

Вдруг сбоку к ней метнулась большая тень. Она машинально отшатнулась, закрывшись руками, почувствовала, что кто-то схватил ее за куртку и отшвырнул к кювету. Ирина коротко вскрикнула, но сильная рука тут же зажала ей рот.

– Тише, не ори. Это я.

Плохиш… Лицо разбито, волосы слиплись от крови. Но – живой.

– Все, уходим отсюда. Плохо нам придется, если поймают…