Восемь трупов под килем

– Будете удивляться, но клюет просто зверски, – оживился Феликс. – Буквально за минуту до вас сорвалась рыбина… Клянусь, меня чуть в море не унесло вместе с ней… Вот такая, – он отвел левую руку от рукоятки спиннинга сантиметров на семьдесят. «Врет, – отметил Турецкий. – Раза в два приукрасил».

– Здорово, – восхитился он. – Это хобби у вас такое?

– Ага, оно, – согласился Феликс, вытаскивая пустую блесну. – Вот черт, ушла добыча…

– Голодный год, – согласился Турецкий. – А я вот почему-то считал, что у писателей нет времени на разные там хобби. Они постоянно, даже во время отдыха, должны упорно думать, погружаться в себя, вынашивать грядущие замыслы, выискивать в голове и жизни подходящие сюжеты, мечтать о чем-то свеженьком, чего еще ни у кого не было.

– Ох, Александр Борисович, – театрально вздохнул литератор, – как показывает сегодняшний день, сюжеты лучше черпать не из жизни, а из головы. Черт знает что творится. Такое несчастье… Ну, и как ваши успехи? – он осторожно смерил взглядом собеседника. – Откушали от плода познания?

– Даже понюхать не дали, – признался Турецкий. – Но я еще не успел со всеми побеседовать. Пока отсутствует цельная картина событий на яхте, Феликс.

– А вы и не сможете ее собрать, – фыркнул толстяк. – Кто-то скажет правду, кто-то промолчит, для кого-то мелкое изысканное вранье является важнейшим из искусств…

– Но вы не из таких?

– Я? – озадачился писатель. Посмотрел как-то недоуменно на болтающуюся перед носом блесну, замахнулся – Турецкий невольно втянул голову в плечи, но блесна промчалась мимо. – А меня можете считать посторонним наблюдателем. Эдаким упитанным астральным телом. Разумеется, Николая я не убивал, потому что по ночам предпочитаю спать. Делить мне с ним нечего, невеста мне его не нужна. Но всегда готов помочь – словом и делом, как говорится. Впрочем, зачем вам моя помощь, – у вас и у самого восемь пядей во лбу. Вы же любите свою работу – тонкую, интересную, желательно с риском для жизни, верно?

– Пусто, – прокомментировал Турецкий очередное извлечение полосатой блесны. – Подразнила вас ваша рыбина.

– Да и хрен с ней, – простодушно признал писатель. – Если что, посвящу остаток дня второму хобби. Картинки, знаете ли, люблю рисовать. Чуть свободная минутка – достаю раскладной мольберт, краски, кисточки – и начинаю реализовывать свои художественные позывы. Как вам такое увлечение? Кто-то марки коллекционирует, кто-то уши убитых им людей, кто-то строит корабли из палочек от мороженого… Серьезно, ничего не узнали? – в вопросе прозвучал плохо завуалированный интерес.

Затылок продолжал чесаться. Турецкий обернулся, но наблюдатель успел убраться с открытого пространства. Феликс проследил за его взглядом.

– Что-то не так?

– Обширное поле для развития паранойи, – усмехнулся Турецкий. – Мне кажется, Манцевичу небезразлична моя работа. Не знаю, сам ли он инициировал наблюдение за мной, или исполняет приказание Голицына…

– Манцевич – это серьезно, – Феликс понизил голос, повертел головой. – Знаете, будучи хорошим другом Игоря Голицына, как-то неприлично критиковать его доверенных людей, но… Не конфликтуйте с Манцевичем – мой добрый совет. Человеку, не представляющему для него интереса – мне, например, – Альберт не сделает ничего дурного. Но если он кого-то невзлюбил, то берегитесь. Верный сторожевой пес – из той свиты, что играет короля, и тот хвост, что вертит собакой. Улавливаете мысль? Хитрый, изощренный, предвзятый. Для Игорька незаменимый работник. Не гнушается любыми средствами для получения нужной хозяину информации.

– Имеются конкретные примеры?

– Ну, знаете?.. – Феликс посмотрел на собеседника расширенными глазами. – Вам примерчик приведешь, так вы сразу уголовное дело заведете. А меня потом найдут в мусорном баке. Шучу, – Феликс рассмеялся, – убийствами, насколько знаю, Манцевич не занимается. Голицын позиционирует себя как порядочный бизнесмен и предпочитает действовать в бизнесе более гуманными методами. Но по выкачиванию сведений Манцевичу нет равных. Могу поспорить, он уже предлагал Игорьку кардинальное решение текущей проблемы: допросить с пристрастием всех присутствующих на яхте. Но Игорек на такое пойти не может – на «Антигоне» собрались близкие ему люди. Вот и психует Манцевич. И, судя по всему, в произошедшем находит некую химерическую угрозу самому себе…

Приходилось признать, что за горой мяса и сала прячется проницательная натура.

– Откуда он взялся – этот Манцевич? Родом из криминала?

– Фу, как пошло, – поморщился Феликс. – С криминалом, я уже говорил, наш «ротшильд» в открытую не дружит. Он порядочный предприниматель, занимается благотворительностью, водит дружбу с недавно избранным мэром Сочи и не хочет, чтобы о нем шептались, как о человеке из определенных кругов… ну, вы понимаете? Манцевич начинал карьеру в КГБ, затем ФСК, ФСБ. Так даже в тамошних кругах его методы ведения профессиональной деятельности устраивали далеко не всех. Хм, еще парочка таких ветеранов КГБ, и Игорьку можно смело устраивать переворот в ближайшей банановой республике.

– Он способен на убийство?