Восемь трупов под килем

— Игорь Максимович, я накрыла на девять персон, прошу к столу, — из пристройки между рубкой и палубой, где находилось, по всей видимости, кают-компания, вышла женщина в переднике. И эта особа носила очки — идеально круглые, делающие ее глаза неприлично огромными. Список странностей могла бы продолжить прическа — а ля Дракула из одноименного фильма: волосы, собранные в два тугих горба на макушке, напоминали обрезанные рога.

Женщина пересчитала гостей, обнаружила инородное тело, открыла рот, и глаза ее сделались шире, чем оправа очков.

— Или десять персон? — пробормотала она, — Я, кажется, что-то упустила…

— Данный господин — самозванец, Герда, — хихикнула одиноко сидящая девушка, — самозванцы, как известно, не едят.

«Не стоит, — подумал Турецкий, — все равно вырвет».

— М-да уж, — любитель гавайских рубах задумчиво потер переносицу.

Приоткрылась дверь на капитанском мостике, появилась любознательная физиономия рулевого. Мужчине было около тридцати, он мог похвастаться хорошо накачанным торсом, да и лицо имел такое, с которым не стыдно появиться в женском обществе. Что-то завозилось в районе мачты — разогнул спину коренастый мужчина, с которым Турецкий был знаком «одним глазом» — этому парню тоже не чужда была любознательность. Стало смешно — то никого, то вдруг такое столпотворение. Он пошевелил затекающей ногой — напрягся субъект, отзывающийся на имя Салим. Оскалился Манцевич, пошевелил крючковатыми пальцами. На ум пришел помолодевший профессор Мориарти из фильма про Шерлока Холмса. При взгляде на таких людей невольно задаешься мыслью: а все ли должно быть в человеке прекрасно?

— Представьтесь, пожалуйста, — сухо попросил хозяин яхты.

— Турецкий Александр Борисович, — отозвался сыщик, — мне очень жаль, что так случилось…

— Вас пока не просят извиняться, — резко оборвал хозяин.

— Он выглядит ужасно, но на бомжа он не похож, — предположила дама в соломенной шляпке.

— Душевно принял вчера на грудь, — догадался толстяк Феликс. — Традиционный русский бич. Водку пьют во всем мире, но в России ее едят. Будем снисходительны, господа. У меня тоже в прошлом году был подобный случай. Просыпаюсь утром на ковре — ужас! Ведь ковер на стене висит!

— Снисходительны, Феликс? — процедил хозяин, не спуская глаз с неожиданного гостя. — Хорошо, давайте будем снисходительны.

— Минуточку, — растерянно пробормотал мужчина с морщинистым лицом, — ты хочешь сказать, Игорек, что не знаешь этого человека?

— Ты где-то прав, братишка, — усмехнулся хозяин, — я понятия не имею, кто это такой. Я впервые его вижу.

— О, это так по-русски! — с сильным акцентом сказала дама-иностранка и грубо захохотала. — И почему я с вами, русскими, уже ничему не удивляюсь?

— Ирония судьбы, — сказала одиноко сидящая дама, — или с легким паром.

— Постойте, — нахмурился мужчина, у которого на коленях лежали худые женские ноги. Он знал, в принципе, русский язык, но акцент выдавал его с головой, — ты хочешь сказать, Игорь, что этот человек упал… как это у вас говорят… с неба?

— С дуба рухнул, — пробормотала девушка. — С Луны свалился…

— Вчера его точно не было, — сказала дама бальзаковского возраста в солнцезащитных очках. — Может, он на чем-нибудь приплыл?

«На своих двоих», — подумал Турецкий.

— Но мы уже милях в тридцати от берега… — чирикнула дама в соломенной шляпке.

— Какая прелесть! — засмеялась иностранка.

— Самое время рассказать вашу грустную историю, синьор, — негромко, с паузами Станиславского, произнес хозяин. — Вижу, как вам трудно произносить слова, похоже, вас вчера досыта накормили патефонными иголками, и все же попробуйте. Герда, подождите несколько минут. — Он поднял голову и прохладно улыбнулся женщине со странной прической. — Я думаю, второй завтрак никуда не умчится.

— А жалко, — вздохнул толстяк, — в желудке так урчит.

Турецкий вытягивал из себя слова, словно воду извлекал со дна бездонного колодца. Он поведал, кто он такой, что (и с кем) он делал в Сочи, как ситуация, которой он мастерски владел, внезапно ушла из-под контроля, зашаталась и рухнула под ноги земля… и вот он здесь. Дабы удостоверить свою «знаменитую» личность, он отправил руку во внутренний карман, но бдительный телохранитель не дремал, сжал его запястье. В карман забрался Манцевич, извлек документы, просмотрел, передал хозяину. Пока тот, морща лоб, изучал лицензию и паспорт, Салим обхлопал карманы Турецкого, заставил его встать, проверил сзади, толкнул обратно в шезлонг.

— Чисто, Игорь Максимович.

Парень говорил почти без акцента и профессионалом, судя по отрывочным наблюдениям, являлся подготовленным.

— Да, он частный сыщик, — хмыкнул хозяин, бросая документы на столик. — Можете взять, любезный.

— А вы не могли бы мне их передать? — взмолился Турецкий. — Страсть как не хочется вставать. Вам бы побывать в моем состоянии.

Хозяин, как ни странно, засмеялся, сделал знак Салиму. Телохранитель забрал со стола документы, бросил Турецкому на колени. Хозяин, поджав губы, пристально разглядывал незнакомца. Минотавр сомнений терзал его душу.