Восемь Умелых Мужчин

Мастер Ли сбросил с себя оцепенение и опять повернулся к преобразованному кавалеру.

— Или это он бродит по земле через три тысячи лет после встречи с богиней, или мы с Быком видели самого великого подражателя в мире. И я не могу не спросить себя: что случилось с его очаровательными детьми, и чего он пытается добиться?

Янь Ши глядел на картину и его глаза горели. Горечью? Я не мог сказать, но на его месте я бы почувствовал то же самое. Великолепный кавалер получил лицо раскрашенной обезьяны, а Янь Ши по-видимому был красавцем, прежде чем оспа превратила его лицо в кошмар. Повелительница чумы изуродовала их обоих. Как только до меня дошла эта простая мысль, кукольник напомнил мне, что родился аристократом, а аристократы не тратят время, жалея самих себя. Внезапная солнечная улыбка осветила его разрушенное лицо.

— Не хочу говорить за других, но мне кажется, что это великолепно, — радостно сказал он. — Если теперь я начну жалеть сам себя, я должен буду подумать об этом счастливом парне и двух его отродьях, Зле и Безумии. А у меня есть Юй Лань! — Внезапно его улыбка исчезла. — Для нее это очень тяжело, — тихо сказал он. — Она жрица Ву, и, следовательно, служанка Королевы-Правительницы, а все служанки этой дамы живут в постоянном страхе перед своей повелительницей.

Только сейчас я сообразил, что Юй Лань так и не встала с колен, но продолжала стоять перед богиней, с бледным трясущимся лицом. Кукольник мягко поднял ее, ласково обнял и повел наружу, к свету солнца.

万 ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Волны горячего воздуха искажали предметы, и я не понимал, где нахожусь. Вроде бы я рядом с нашим маленьким деревенским домом, за которым находилось озеро, но я знал, что мне все это снится, сжал глаза посильнее, потом открыл их: озеро исчезло, зато дом подпрыгнул в воздух и повис, его дно мерцало и переливалось.

— Что мы собираемся делать с этим, Десятый Бык? — спросил мама.

Отец молчал, но, как всегда, говорило его тяжелое тело. Я попытался вспомнить: делать с чем? Что-то не так, я точно знал, как знал и то, что родители умерли много лет назад, но что не так?

Отец держал в руке птичью клетку. Но не ту древнюю клетку, а современную, простую бамбуковую клетку с ласточками внутри, и он стоял на берегу реки, которая бежала через нашу деревню. И теперь я знал, что именно не так. Я посмотрел на небо и не увидел облаков, подошел к отцу и взглянул на реку.

Река высохла. Я глядел на сухую треснувшую землю, на умирающие тростники и нескольких ящериц, но как мог мой отец предлагать в жертву ласточек и молиться о дожде? Каждый год ласточки превращаются в устриц, а потом обратно (точная дата записана в Императорском Альманахе), а устрицы — любимая еда драконов лунь, но драконы, управляющие водой, либо убежали, либо бродят глубоко под землей, и я точно знал, что колодцы тоже высохли.

— Что мы собираемся делать с этим, Десятый Бык? — опять спросил мама.

Позади меня кто-то тихо заплакал, я повернулся и увидел Тетушку Хуа, державшую в руке множество бумажных лодочек. Ну конечно, сегодня пятый день пятой луны, когда устраивают гонки на настоящих лодках и пускают на воду бумажные, сун вень, которые должны унести с собой чуму, появляющуюся в жару, но ведь воды нет. Как лодки смогут поплыть? Позади старухи стоял Дядюшка Нун, молитвенно сложив руки, с искаженным от страха лицом, и мне показалось, что я слышу тревожный звон колокольчиков из монастыря на холме, и я побежал туда. Жаркие волны густым облаком обволакивали меня. Звук изменился, стал громче и пронзительнее; это не колокольчики, а взволнованные дети.

Жаркие волны схлынули, и я увидел то, что не высохло: полоску зеленой травы, на которой играли дети. Семь детей схватились за руки и плясали вокруг восьмого, и все восемь были невероятно уродливы: приземистые тела, невероятно большие головы, непропорциональные черты лица. Кто-то играл на лютне, и они пели безумную считалку, высокими пронзительными голосами.

Козлик, козлик, прыг на стенку,

Маме травки набери.

Мама в стойле или в поле —

Братьев бедных накорми.

Раз… два…три…четыре…пять…шесть…семь…восемь!

На счет восемь ребенок в центре схватил пучок травы и бросился в атаку на стенку, которую образовали другие дети, и я решил, что это похоже на Свинью на Холме, игру не для трусов. Дети в стенке не могли бить ногами, головой или наваливаться на козлика массивными телами, а он мог использовать руки, ноги, зубы и вообще все, что угодно. Получилась огромная куча-мала.

Постепенно козлик пробился через стенку, и дети разбежались, громко смеясь. Козлик принялся гоняться за ними, и, как я понял, тот, кого он поймает, должен стать следующим козликом, но я забыл о них, когда увидел музыканта.