Восемь знамен

Его светлости достопочтенному «Пэру Джорджу, Нашему Любимому Кузену и Советнику, Барону Лиссанурскому, Ко Антрим и Виконту Макартни Дервокскому, Члену Тайного Совета Ирландии, Рыцарю Наипочетнейшего Ордена Бани и Наидревнейшего Королевского Ордена Белого Орла, Послу Чрезвычайному и Полномочному» этой осенью 1793 года исполнилось пятьдесят шесть лет. Это был человек среднего роста, с добродушным лицом, с венчиком волос вокруг обширной лысины. Его бордовый мундир был изрядно поношен, а чулки и галстук отчаянно нуждались в стирке. Треуголка защищала чело его светлости от солнца, парик же он снял и держал в левой руке, готовый нахлобучить при появлении высокой встречающей стороны. А между тем он имел репутацию храбреца, как и полагается ирландцу, который некогда дрался на дуэли со своим подчиненным, генералом Стюартом, из-за некоторых разногласий, возникших во время его губернаторства в Мадрасе. На той дуэли он получил тяжелое ранение, но полностью оправился от него и выполнял теперь самую важную в жизни миссию, несравнимую даже с его пребыванием в молодые годы в России в качестве чрезвычайного посланника при дворе императрицы Екатерины.

В самом деле, разве могла Россия сравниться с маньчжурским Китаем, со всеми его сокровищами, которые предстояло здесь найти? Так, во всяком случае, считали все.

Он перевел взгляд с приближающейся флотилии на высокого моряка, стоявшего рядом с ним.

— Не дадут нам от ворот поворот, Баррингтон?

— Не дадут, милорд, — заверил Роберт.

Его уверенность легко передавалась другим, потому что в самой личности Баррингтона заключалось нечто неоспоримо притягательное. Макартни знал, что многие не одобряли его выбор на пост главного переводчика в столь важной миссии. Но именно ее важность и определила выбор. Лорд Макартни был одновременно и практиком и прагматиком. Его послали в Китай для переговоров о торговом договоре с Сыном Небес, о договоре, который, как надеялись, послужит на благо и Ост-Индской компании, и Великобритании… и позволит оставить с носом голландцев и португальцев, хоть они и первыми вторглись в эти воды.

Он почти ничего не знал о людях, с которыми собирался вести переговоры. Китай был известен Западу уже около двух тысяч лет; в Англии некоторые ученые, чьи фантазии подогревались возникшим в последнее время интересом к событиям древней истории, утверждали, что существовали регулярные торговые связи еще между римлянами и китайцами. Если так, то в средние века эти связи оборвались. Позже бесстрашным искателям приключений вроде венецианца Марко Поло выпало на долю возродить легенду о «Небесном Королевстве Катэй», которое размерами и мощью намного превосходило все другие известные христианам страны.

Многое из того, о чем поведал Марко Поло, сочли за вымысел. Легенда обернулась явью лишь с рискованными путешествиями испанцев и португальцев, за ними голландцев и затем англичан по Тихому океану. Оказалось, что действительно существует мифическая нация желтокожих мужчин и женщин, населяющая восточную половину Азии, самый многочисленный на земле народ, подчиняющийся воле одного человека. Означало ли это, что китайцы были наиболее могущественной на земле нацией? У Макартни такое предположение вызывало улыбку. Но, возможно, это была самая богатая нация…

Английские авантюристы впервые появились в китайских морях полтораста лет назад, но лишь в последние пятьдесят торговля с Китаем приобрела важное значение. Британцы последовали примеру и совету своих португальских конкурентов и по Жемчужной реке, которая уходила в глубь южного Китая на семьдесят с лишним миль, добрались до огромного порта — Кантона. Там, и нигде больше, утверждали португальцы, разрешалось торговать с Небесной империей «внешним варварам», и каким бы унизительным ни казалось это прозвище подданным Георга III, короля Великобритании, Франции и Ирландии, оно приклеивалось ко всем без исключения пришельцам с запада. Но виконт Макартни со своими шестью кораблями продвинулся намного севернее устья Жемчужной реки и достиг залива Чжили.

С приближением китайских судов шум становился все громче. Британцы уже стояли спокойно на якоре, но их пушки были выдвинуты: по двадцать орудий на каждом корабле приготовили к стрельбе холостыми зарядами, остальные зарядили ядрами и зажгли порох на запалах — на всякий случай. Капитан Гауэр, коммодор эскадры, слыл осторожным человеком.

Теперь, когда паруса на шести судах были убраны, синесюртучные офицеры все как один направили свои подзорные трубы на надвигающиеся джонки и сампаны. Джонки оказались на удивление большими, некоторые даже трехпалубными и к тому же неожиданно хорошо вооруженными; в открытых орудийных портах виднелись жерла пушек. Английских моряков не пугало численное превосходство, как-никак уже сотню лет они претендовали на морское господство — благодаря великолепному сочетанию искусства мореплавания и артиллерийского мастерства, и все-таки волей-неволей каждый прикидывал, сколько же китайцев толпилось на палубах джонок и обступивших их сампанов.