Восемнадцать дней

Лишь один ребенок сумел понять истинный характер кондора и осмелился через много лет после того, как птица попала в неволю, вступить с ней в единоборство. Это был мальчуган с виду лет шести, хотя ему исполнилось уже девять, с худым веснушчатым лицом, рахитичной грудью, руками тонкими, как ветви дерева, выросшего в тени, с большими черными глазами, грустными, как у кондора в часы апатии. Угловатая, не по росту большая голова каким-то чудом держалась на тонкой шее, такой хрупкой, что кондор мог ее переломить, сжав лишь раз свои когти. На мальчике был парусиновый костюмчик, коричневая рубашка и короткие штанишки, из которых торчали ноги, слишком худые и бледные, чтобы на них можно было далеко убежать.

Его звали Филипп. Он знал всех хищников в зоопарке и каждого из них наделил именем или кличкой в зависимости от привычек и особенностей зверей, вынужденных жить в неволе. Прежде чем подойти к королевскому кондору, он несколько недель слонялся вокруг, потом в один прекрасный день набрался храбрости и, словно завороженный, двинулся прямо к клетке, шагая, как лунатик, будто его непреодолимо тянул туда какой-то магнит. Целыми часами Филипп смотрел в глаза птице, полные безмолвного вопроса, и, вглядываясь в их дымчатую глубину, где неусыпно бился беспокойный огонек, он понял, что между ним и птицей существует какая-то тайная, невысказанная связь. Возможно, именно это заставляло его изо дня в день навещать кондора, подходить к его клетке совсем иначе, чем он подходил к другим животным.

*

И он вошел в клетку. Никто не заметил мальчишку. Он дождался, когда солнце позолотит крылья кондора. Сердце громко стучало в груди, ноги дрожали, глаза напряженно следили за вздрогнувшим хищником, который крошил когтями сухое дерево, выдавая этим свою ярость. Вдруг кондор расправил крылья, заслонив ими все небо над клеткой, но у испуганного ребенка уже не было сил бежать. Голова хищника резко метнулась вбок и нацелилась острием клюва на хилое существо у подножья дерева. Шея птицы покраснела, как раскаленное на огне железо. Казалось, вся кровь кондора была готова брызнуть из внезапно загоревшихся глаз.

Мальчик принадлежал ему.

Наконец-то после стольких восходов и заходов солнца, со счета которых он давно уже сбился, в когтях его оказался один из тех, кто там далеко, в Кордильерах, воспользовался его молодостью и неопытностью, заманил в капкан и пленил, чтобы продать чужеземцам.

Человеческий птенец окаменел у подножья дерева. Не в силах отвести взгляд от огненных глаз кондора и ослабев от страха, он медленно опустился на корточки, готовый зарыться в запятнанную пометом и кровью землю. Они долго смотрели так друг на друга. Потом кондор тяжелыми прыжками стал спускаться по черным сухим сучьям, которые, стукаясь друг о друга, издавали резкий, как кости, звук, но ребенок не двигался с места с упорством укротителя, пока королевский кондор не стал проявлять признаки умиротворения. Огонь в его глазах погас, огромные крылья сложились, словно птица решила оставить свою добычу живой до тех пор, пока не проголодается.

*

До того дня мальчик не решался приближаться к кондору, потому что видел однажды, как тот растерзал неосторожную белку, которая не нашла более подходящего места, чтобы порезвиться, чем сухое дерево в клетке. Птица мгновенно разорвала ее в клочья и не для того, чтобы съесть, а из зависти к этому глупому, игривому зверьку, который так плохо воспользовался своей свободой. Потом ему показалось, что старый королевский кондор плачет, и мальчику стало жаль его — слишком он был горд и могуч, слишком одинок и покинут всеми, слишком суровым и неумолимым был окружающий его мир, слишком низким страх сторожей, которые избегали его и держали в повиновении только с помощью железных прутьев, которыми бросали мясо в клетку.

Даже отец Филиппа опасался кондора. Что-то необычное в поведении этого хищника, чего не удалось сохранить ни одному из зверей зоопарка, вызывало к нему всеобщее уважение. Он сохранил свое достоинство, непреклонность, его нельзя было унизить с помощью голода, и он люто ненавидел тех, кто поймал его и выставил напоказ в этой клетке.

Мальчуган проник в запретное царство кондора, не думая о том, что может не выйти оттуда живым.

Птица издала резкий крик, в котором прозвучали одновременно вопрос, предупреждение и боевой клич, и в зоопарке сразу все стихло, словно звери почувствовали, что над лесом пролетела смерть. Солнце скатилось куда-то к корням деревьев, и вечерние тени медленно расползались по этому маленькому, окруженному решеткой уголку джунглей. Откуда-то из зеленой чащи послышался крик павлина, и почти сразу ему ответил громкий всплеск воды, словно в наполненный до краев бассейн бросили тяжелое тело. Дятел, который иногда осмеливался искать червяков в дереве кондора, уселся на верхнем краю решетки и с любопытством ждал, что произойдет. Ребенок дрожал, не в силах отвести взор от завораживающих глаз птицы.