Восемнадцать штыковых ран

— Лучше не замай, — был ответ гренадера… Это русское выражение никак не могли перевести точнее для Наполеона, и он лишь кивнул, выслушав от врачей, что русский желает одного — покоя.

— Ладно, — сказал Наполеон. — Давайте ему сырую печенку, это очень полезно, чтобы даже мертвецу подняться на ноги.

Затем он издал приказ по армии, в котором восхвалил подвиг русского гренадера, указав своим войскам, чтобы брали пример с русского чудо-богатыря. Коренной об этом ничего не знал, а военные хирурги дивились его быстрой поправке.

«Дядю» Леонтия вскоре навестил адъютант императора:

— Вы себя обессмертили в словах приказа нашего великого императора! Но более вы не нужны нам — можете уходить.

— Куща?

— Куда глаза глядят… Кажется, именно так принято выражаться в вашем народе. А ваш маршрут для нас безразличен.

Встал солдат и пошел по Европе, взбаламученной битвами, пожарами, насилиями и грабежами, — пошел в родной полк, в котором уже никто не чаял видеть его живым. Посетил он и Жерве в походном госпитале, Александр Карлович плакал и целовал его:

— Век не забуду, дядя Леонтий, что спас ты меня. А русские врачи щупали солдата и спрашивали:

— Братец, ну-ка, не стыдись, люди свои, снимай портки и рубаху…, что-то не верится! Ежеле восемнадцать штыковых ран заработал, так каким же макаром в живых остался?

Ответ Коренного был по совести — честным:

— Удивляться не след! Французы, уважая меня, не до нутра кололи, нанося раны полегше, чтобы не до смерти…

Сие, отмечали потом историки, делает честь солдатам «старой гвардии» Наполеона, которые, сами будучи не робкого десятка, умели уважать и храбрость противника.

Александр I наградил Коренного деньгами, сказал:

— Ступай-ка домой! Ты свое дело уже сделал… Вот и пошел «дядя» домой — пешком, пешком, все пешком. От Лейпцига до Петербурга — ать-два, ать-два… В полку лейб-гвардии Финляндском, уже на пороге своего дома, солдат поначалу обскреб ноги от грязи дорожной, стукотнул в двери. Прасковья Егоровна как увидела его, так и всплеснула руками, не ожидая видеть его, а Коренной, входя в дом, первым делом сказал, что в гостях хорошо, а дома все-таки лучше:

— Нет ли, Параня, щец у тебя горячих? Наголодался в дороге, словно собака худая, да и продрог до костей, потому и от чарочки не откажусь…, накрывай стол! Хоть посидим рядышком да в глаза друг другу посмотрим…

А. К. Жерве, вернувшись на родину после Венского конгресса, выхлопотал ему приличную пенсию, как ветерану, и вскоре Леонтий Коренной растворился для нас в общенародной безвестности, не оставив историкам ни единой бумажки в архивах, ни разу не подал он голоса из безжалостного мира забвения. А по улицам русской столицы уже маршировали молодые солдаты, распевая:

Мы помним дядю Коренного,

Он в нашей памяти живет…

***

Грешно забывать! В торжественных залах Русского музея представлена картина художника Полидора Бабаева «Подвиг гренадера Леонтия Коренного», созданная в 1846 году. А во время Крымской кампании Тульский оружейный завод снабжал офицеров, героев обороны Севастополя, особыми револьверами: их стволы и барабаны были украшены травлением и позолотой рисунков, которые отражали давний подвиг солдата Леонтия Коренного.

Наверное, к тому времени его уже не было в живых! А в 1903 году, когда лейб-гвардии Финляндский полк праздновал столетний юбилей, офицеры полка отметили его установкой бронзового памятника Коренному, который и был представлен при входе в парадное здание офицерского собрания. И все офицеры, вплоть до самой революции, входя в собрание, снимали перед ним фуражки и отдавали солдату честь… Давно кончились те золотые времена, когда офицеры выходили из богатых дворянских семей, и потому ко времени юбилея полка офицеры жили на свое скромное жалованье, лишнего рубля не имея. Но все-таки, отмечу особо, когда они вспомнили о подвиге Коренного, то сразу собрали для сооружения памятника 23 012 рублей и 66 копеек.

А ведь — по тем временам — это деньги, и немалые! Большевики, придя к власти, этот памятник уничтожили. Он был им не нужен, ибо подвиг Коренного никак не отражал «вопросы классовой борьбы пролетариата». Нам, читатель, остались только фотографии с этого памятника…