Восемнадцатое мгновение весны

В положении А/201-го за истекшие десять дней никаких перемен не замечено. Он считает, что его никто ни в чем не подозревает и что положение его в учреждении крепко. Он даже ожидает повышение по службе. Будет ли это связано с переводом в другое место или же он останется в прежнем учреждении, трудно пока сказать. Его знакомые национал-социалисты и доверенное лицо национал-социалистической партии в его учреждении ему несколько раз намекали, что он вскоре “кем-то будет”. Несмотря на то что в партию он еще официально не принят, в кругах национал-социалистов его знают и хорошего о нем мнения. Это хорошее о нем мнение объясняю тем, что с 1919 года А/201-й порвал с социал-демократами, за последние тринадцать лет не примыкал ни к одной партии левого толка, а в 1928 году вместе с А/70 и с осени 1932 года сам заигрывал с национал-социалистами.

Карл».

Глава 6. Брайтенбах укрепляет авторитет в гестапо

Совещание в Кремле было назначено на полночь.

Поскребышев, помощник Сталина, невысокий, коренастый, тихим бесстрастным голосом приветствовал каждого вошедшего, пожимал ему руку и делал пометку красным карандашом в списке приглашенных. Когда все собрались, Поскребышев в точно назначенное время пригласил их в кабинет Сталина и затем бесшумно закрыл за ними дверь.

При появлении в кабинете первых участников совещания Сталин поднялся из-за своего стола в глубине кабинета, вышел на середину и, пожав по очереди всем руки, жестом пригласил рассаживаться за длинным столом, покрытым зеленым сукном. Участники совещания рассаживались, настороженные, не представляя, зачем их собрали, и не ожидая от этого вызова для себя ничего хорошего.

Сталин в сероватом полувоенном френче, в брюках, заправленных в шевровые кавказские сапожки, заложив руки за спину и, неслышно ступая по красной ковровой дорожке, стал медленно расхаживать по кабинету.

Пока он удалялся в другой конец кабинета, где помещался заваленный бумагами, книгами и папками письменный стол с несколькими телефонными аппаратами на приставной этажерке, сидевшие за столом провожали взглядами его чуть сутулую спину и седоватый наклоненный затылок. Когда же достигнув там, в глубине кабинета, стены, обшитой в рост человека панелью из светлого дуба, он поворачивался и не торопясь возвращался, они смотрели ему в лицо. Но глаз Сталина видно не было: расхаживая в раздумье, он не поднимал головы.

Ни разу не взглянув на сидевших, он не сомневался, что они не спускают с него глаз, как не сомневался и в том, что они с нетерпением и опаской, если даже не со страхом, ожидают, когда он заговорит.

– Скоро будет девять месяцев, как к власти в Германии пришел Гитлер, – неожиданно остановившись посреди кабинета, глуховатым голосом с выраженным кавказским акцентом заговорил Сталин.

При этом он поднял голову и обвел взглядом собравшихся.

– Нетрудно представить себе его ближайшие планы, – продолжил Сталин. – Он их, собственно никогда, и не скрывал. Агрессия на Востоке – вот главная его цель. Но, чтобы напасть на нас, у Гитлера пока коротки руки. Ему мешает Польша, которая в последнее время буквально мечется между Германией и СССР. Правда, недавно наш посол в Варшаве Антонов-Овсеенко сообщил, что поляки якобы собираются сменить гнев на милость и попытаются сблизиться с нами. Это было бы разумным шагом с их стороны, – заметил вождь, – но так ли это на самом деле? И можно ли вообще верить такого рода сообщениям?

Он замолчал, и в кабинете воцарилась напряженная тишина. Первым паузу нарушил импульсивный Радек[21].

– Я думаю, что посол в Варшаве совершенно прав. По логике, полякам деваться некуда: германский орел с острыми, как ножи, когтями куда более страшен для Варшавы, чем русский, привычный для них медведь. Поэтому они и ищут сближения с нами, рассчитывая на нашу поддержку в случае гитлеровской агрессии…

Судя по оживленным голосам присутствующих, точку зрения Радека поддерживало большинство участников совещания. Лишь один из них, среднего роста, широкоплечий, с бородкой и подстриженными усами, не разделял общего оживления. Он сосредоточенно смотрел в стол перед собой, словно что-то надеялся там увидеть.

Заложив руки за спину, Сталин уже шел назад по кабинету. Не доходя несколько шагов до того места, где за длинным столом с краю сидел невозмутимый участник совещания, он остановился и спросил:

– А что думает по этому поводу разведка? Товарищ Артузов[22]?

Начальник Иностранного отдела ОГПУ – это он хранил молчание – поднял крупную с проседью голову и, глядя прямо в немигающие глаза вождя, не торопясь, тщательно подбирая слова, ответил:

– У нас, товарищ Сталин, несколько иная информация. Наши источники сообщают, что поляки ведут нечестную игру. Они только делают вид, что собираются сблизиться с нами. На самом деле Польша зондирует почву для соглашений с Гитлером, рассчитывая на его снисходительность.