Восемнадцатый скорый

Капитан наш тогда совсем уж плох был. Все путал, своих не узнавал. Ну и Старков, видя, такое дело, всю власть взял в свои руки.

Оставаться долго в палатке нам было никак нельзя. Все это могло кончиться для всех очень плохо. Нужно было искать другое жилье. Мы решили: раз это остров, то, может, что-нибудь на нем для нас и найдется. Могли же что-нибудь оставить зимовщики, зверобои, рыбаки или кто другой, кто когда-либо бывал здесь. Нам и думать не хотелось, что остров этот голый. Все-таки не за тридевять земель расположен, а рядом с Европой, быть может, где-то даже вблизи бойких морских дорог. Эта мысль в дальнейшем укрепилась прочно, потому что часто над нашим островом летали самолеты. Жаль, правда, что были они немецкие.

Решено было искать жилье. И мы, разбившись по команде Старкова на две группы — одну из которых возглавил я, другую — матрос Бабкин, — двинулись в разные стороны, условившись к вечеру встретиться у палатки. В моей группе было семеро. Столько же у Бабкина. В палатке остались капитан, Надюша да пристроившийся к ним Старков, который сказался на свое нездоровье. Хотя должен тебе заметить — выглядел он и тогда и потом здоровее каждого из нас. Он и, сейчас, как ты видел, здоровьем не обижен…

Так и потопали мы — дружок мой Сорокин, Федоров, Двуреченский, Лобанов, Новиков да Дубров. Вышли при хорошей погоде, но ты же знаешь, как все на севере обманчиво. Не успели оглянуться, как налетел ветер и пошло пуржить. «Как бы не замело, — заволновался Федоров. — Может, вернуться?» Глядя на него, и другие заколебались. «Поворачивай, вожак», — кричат мне. Я же подумал, что коль взяли определенный курс, так и нужно держаться его, а взад-вперед шарахаться — лишь силы попусту тратить, поиски ведь все равно придется вести. Но если сейчас сила в нас хоть какая-то есть, то тогда, быть может, на карачках придется ползти, поскольку продукты наши были уже на исходе. И если говорить о спасении нашем, то оно для нас только в движении вперед.

Изложил я ребятам все, что думал, жду их решения. Они подумали и, конечно же, согласились со мной. И от этого совместного решения, от такого хорошего взаимопонимания всем нам, как мне показалось, легче стало. И хотя мело все так же, навстречу, дела веселее пошли, хотя, честно признаться, были мы тогда ходоками никудышными. Сказались болезни, да и харч наш неважнецкий. Как ни крепились ребята, а все ж потихоньку сдавать стали, а тут, как на грех, темень подступила.

Тебе ведь не надо объяснять, что такое полярная ночь. Рассветает поздно, на несколько часов нальется небо слабым сереньким светом, и снова темень. Помню, в Мурманске в эту пору, бывало, как зажгут свет, так уже и не гасят. Полярная ночь — все уже этим сказано. А теперь вообрази себе эту ночь на острове! Остров был небольшой. Каких-нибудь пять-шесть миль в длину. Здоровому человеку там три часа ходу. А мы же день шкандыляли.

На беду еще, свалились в какую-то расщелину, словно бы заранее приготовленную для нас могилу, из которой карабкались, раздирая в кровь пальцы о ледяную корку, почти всю ночь. Мне удалось выбраться первым, затем, связав наши тряпки наподобие веревки, вытащил остальных. Тогда я еще был при обеих руках…

Так вот, только под утро выбрались мы из этой чертовой расщелины и снова увидели впереди себя море. Дальше дороги нам не было. Ветер тут, на оконечности острова, резал как ножом, глаза поневоле слезились, но плакали мы еще и потому, что этот изнурительный наш поход, по сути, оказался никчемным. И, думая об этой жестокой несправедливости, мы и предположить себе не могли, что метрах в трехстах от нас, за холмом, как награда за все наши хлопоты и невзгоды, стоит дом. Господи, мы кинулись к нему, этому старому, полуразрушенному, давно брошенному дому, чуть ли не наперегонки. Мы кричали от радости, славя тех, незнакомых нам людей, желая им всем земных и небесных благ. В том, спасительном нашем домике мы обнаружили непочатый мешок с мукой, в сараюшке рядом с ним нашли бочку с бензином. В нашем положении это было уже не мало. Даже, я бы сказал, чертовски много. И вчерашние страхи оставили уже нас. Хотелось жить.

Недаром говорят, что радость удваивает силы. Да и потом, дорога к дому всегда короче. И торопились же мы к своей палатке, думая о том, как обрадуем своих товарищей, как прокричим им эту весть: «Ура! Мы нашли до-ом!»

Но кричать нам радостно не пришлось. Без нас там, у палатки, случилась беда.

XIV

— И знаешь ли, всему виной эта штука, — Бородин многозначительно постучал ногтем по горлышку бутылки. — Точнее, не водка, а то, что они в горячке приняли за нее… Группа Бабкина, возвращаясь назад к палатке, нашла в камнях банку. Ребята решили: спирт! Поэтому, как только заявились в палатку, сразу же пустили банку по кругу, оставив и на нашу долю. Те, кто поменьше принял, уцелели, другие же в ночь от этой заразы сгорели.