Восемьсот виноградин

Мама со смехом покачала головой. А что ей еще оставалось? Среди событий этой ночи пожар – не главное. А главное вот что: она выглядела счастливой. Гораздо счастливее, чем полагается в больнице. Гораздо счастливее, чем была в последнее время – с тех пор, как я вошла в дом в свадебном платье и увидела ее, укутанную в полотенце. Казалось, с того момента минула целая жизнь.

На мамином лице отразилось понимание того, что она должна сделать. Она должна оставить Генри, если хочет заново начать жизнь с моим отцом.

Мама опустила взгляд.

– Генри – хороший человек. Я забыла об этом упомянуть, когда объясняла, как чувствую себя рядом с ним. Однажды я расскажу тебе всю историю.

– А как она заканчивается?

Мама немного помолчала.

– Я остаюсь с твоим отцом. В конце истории я остаюсь с твоим отцом.

Я облегченно перевела дыхание.

– Тогда детали неважны.

– Еще как важны, – возразила мама. – Именно общая картина сбивает нас с толку.

Где здесь детали? И где общая картина? Общая картина такова: маме приходилось чем-то жертвовать. Нам всем приходится, не так ли? У нее жертв накопилось слишком много. Но теперь она пыталась забыть о них во имя того, что получила взамен.

– Бен очень хочет тебя понять, – снова заговорила мама. – Я не утверждаю, что это ему удается. Но главное, он не оставляет попыток. Иногда нужно просто вспомнить, что мужчина старается, как может.

Бен всегда знал, что мне нужно и чего я хочу – иногда даже раньше меня самой. Но потом я вспомнила обо всем, что так долго скрывал мой жених: о Мэдди, о чувствах Мишель к нему и о его чувствах к ней. Он практически вел двойную жизнь. Если бы Бен по-настоящему меня знал, он бы понял: в моей новой семье мне больше всего нужно то, что я ценила в старой. Да, мы с родными спорили, ссорились и принимали неверные решения, однако на первое место мы всегда ставили друг друга. А Бен поступил наоборот.

Мама указала на огромный пакет.

– Джейкоб оставил перед дверью в папину палату. Понятия не имею, как он туда проник. Да это и неважно.

Она открыла пакет.

– Хотел, чтобы папа ни в чем не нуждался, и, естественно, привез кучу ненужных вещей. – В качестве примера мама продемонстрировала мне коробочку лакричных конфет. – Чего еще ждать от мужчины? Старается, как может!

Она обняла меня за плечи.

– Давай поедем домой. Готова проспать пять дней подряд. Но вернуться я должна через пять часов, поэтому тем более нужно отдохнуть.

Я кивнула. Вот что я могу сделать для отца: отвести его жену домой и проследить, чтобы она как следует выспалась.

– Фу… Последний раз я чувствовала себя так погано, когда была беременна тобой.

– Не расскажешь, что шепнул тебе папа – там, на сцене?

– Думаешь, дело в этом? Думаешь, все настолько просто?

– Просто любопытно.

Мама заправила волосы за уши, размышляя, рассказать или нет. Наконец она улыбнулась и ответила:

– Он повторил те слова, которые произнес, когда сел в мой желтый «Фольксваген-Жук».

– А именно?

– «Куда же мы с тобой отправимся?»

Мама вытащила из коробки лакричную палочку и откусила. Потом встала со скамейки, взяла пакет, и мы вышли из больницы.

– Придется купить тебе новый шатер, – заметила она.

Я растерянно посмотрела на нее. Мама закатила глаза, словно не могла поверить, что приходится объяснять прямым текстом.

– Новый шатер для свадьбы. Старый испортил дождь. Дождь, ветер и все остальное, что якобы должна выдержать парусина.

Мама прижалась головой к моей груди, будто слушала биение моего сердца. Будто хотела проверить, как оно отзовется на ее слова.

– Только не сегодня, – добавила она. – Сегодня все уже закрыто.

Старый договор

Вернувшись домой, я первым делом направилась к домику винодела. Задняя стена полностью сгорела, а на полуразрушенном крыльце отдыхал Бобби. Сидел один и пил пиво. В шесть часов утра.

Бобби даже не взглянул на меня. Он смотрел на виноградник. Солнце еще не взошло, на холмах лежал туман, а лозы были покрыты изморозью.

Взгляд у брата был остекленелый и рассеянный – взгляд человека, который не спал всю ночь.

– Садись, раз уж пришла, – сказал он. – Еще осталось полбутылки пива, да и крыльцо, похоже, все-таки не развалится.

Бобби подвинулся и протянул мне бутылку. Я села и сделала глоток.

– Длинная была ночь, – вздохнул он. – Мы собрали только половину винограда, и только половина из него годится в дело.

– Могло быть и хуже.

– Но могло быть и лучше. Мама вернулась?

– Да. Пошла спать.

– Хорошо. Она, наверное, совсем вымоталась.

Я хотела отпить еще, но Бобби отобрал у меня бутылку. Тут-то я и заметила, что пальцы у него заклеены лейкопластырем. Брат глянул на свою руку и пожал плечами.

– Нужно же с чего-то начинать, верно?

Он хлебнул пива и снова повернулся к винограднику. Утренний полусвет завораживал. Казалось, с каждым днем виноградник становится все прекраснее. Не в этом ли особый дар, который преподносит родной дом? Ты смотришь на него одними и теми же глазами, но в нужный момент он показывает, как ты менялся, пока жил здесь. Как он помогал и до сих пор помогает тебе найти самого себя.