Вошь на гребешке (СИ)

— С Богом, — старательно, в полную силу пожелала Маришка, сморгнув слезинку.

Пространство полыхнуло, сияние растворило его и утащило в чудовищный вихрь. Милена успела заметить пристальный, любопытствующий взгляд вууда — понять бы, чьего теперь? И все угасло.

Глава 30. Милена. О сердцах и клятвах

Нитль, окрестности Файена

Движение в противотоке — это самоубийство. Так сказал десять лет назад пожилой вальз запада, ответил сразу и горячо, недоуменно вслушиваясь в отзвуки голоса Тэры, несущие вопрос.

Ранее утро, ясное и тихое, текло над лесом, будто незримый мировой слуга пролил туманное молоко, улыбнулся — и не стал собирать... Белесая прохлада с оттенком розовой теплоты постепенно заполнила Нитль, поила корни, украшала драгоценными росинками листья. Дышалось так легко, что любые беды не могли быть своими, они летели дальними серыми птицами ночи, чтобы кануть в туманное молоко и впустую потратить запас дурного, и сгинуть без следа... Только солнечный свет выплывал из белизны жирной пенкой обещания радости. Милена в то лето помнила себя ребенком. Вопрос хозяйки удивил её, и потому он безупречно сохранился в сознании — загадкой. Зачем пытаться узнать исключительно бесполезное? Вальзы запада умеют заложить складку в какую угодно даль. Попроси — исполнят... Дайм сильного закатного замка, гость Тэры, точно так и пообещал, благосклонно улыбаясь ученице первой дамы севера, которую увидел впервые и сразу счел милейшим на весь Нитль созданием.

— А если рядом нет нужного вальза? — ну унялась Тэра.

— Куда же я денусь-то, — из-под несколько надменных, насмешливо приопущенных век взглянул вальз. — Тэра, мы староваты для признаний... Но все же я друг тебе, и это неизменно.

— Мог бы и больше сказать, — сварливо упрекнула хозяйка Файена.

— Тогда мы поссоримся.

— Я про свой вопрос.

— Однако, ты настойчива... — чуть насторожился вальз. Подмигнул живому огню в камине, — эй, приятель, не намекнула ли Тэра, что мой последний корень лежит у самой поверхности? Но прорицания я давно перестал полагать благом... тем более личные. Оставим тему, я не любопытен в пустяках. Значит, вальзов должной силы нет, а противоток глубинный, верно?

Милена помнила, как она вжала голову в плечи и зажмурилась, мечтая укрыться в молочном тумане. Ведь выгонят! Прямо теперь и неминуемо. Разговор взрослый, слишком пожалуй, с избытком. Гость вон — всгрустнул. Но Тэра сидела неподвижно и ни единым жестом не противилась присутствию посторонних. Хотя их было двое, лишних: Милена и Белек. Парнишка как раз явился с корзиночкой и сел у камина, чтобы выслушать мнение Файена о тумане и добавить один-два свежих уголька.

— Весьма глубинная, — нахмурился гость. — Если еще и зимой, то главным бедствием назову холод. Конечно, ощущение вполне искусственное, мы воспринимаем в форме отсутствия тепла перерасход себя самих, дара и силы. Для анга перемещение обойдется проще, вууд сильного зенитного анга мог бы превосходно защитить и вальза, если мы предусматриваем возможность сопровождения.

— Н-нет, упрощать не стоит, — Тэра подалась вперед, слушая с неподдельным интересом.

— Тогда без сильного псаха на выходе имеем ледышку без признаком жизни, — гость трагически углубил складку на лбу. — Увы... Надейся на травников и псарей. Если заодно тебе интересно, как далеко может выбросить противоток плывущего снизу, я скажу лишь одно: человек войдет в Нитль в пределах земель того же замка, где заложена основная складка, причина противотока. Я ответил?

— Ты один на западе умеешь не таить ответы, — улыбнулась Тэра.

— Неужели лютые зимы вернутся?

— Я не готова вслух произнести ни единого звука, — строго и нехотя выговорила Тэра. — Очень тонкая материя. Очень. Один надрыв — и не собрать ничего уже... никому.

Гость кивнул и улыбнулся маленькой Милене. Попросил прогуляться с ним и показать ближний лес. Пожалуй, он желал передать хоть малую толику своего дара, искрене радуясь общению. Он отдыхал душой и долго гостил в Файене, он привез с собой двух даровитых подростков и довольно взрослого уже анга, убедил Тэру взять их в обучение.

Отбыл домой западный дайм под осень. Милена провожала его, стоя на стене, улыбалась и думала: вот уж лучший был гость из всех, и хорошо бы вернулся поскорее, как обещал... Две зимы спустя замок у основания западного луча перестал существовать. Никто так и не понял, отчего вальзы запада не успели позвать на помощь, а анги не отстояли высоких и надежных стен. Летом на горелой пустоши стал расти новый замок, заполняя собою брешь в плетении силы запада. Тот самый замок, где любимым учеником нового дайма стал Йонгар...

От мысли о чудовищной неполноценности замены холод ударил еще больнее. Зато Милена очнулась — взрослая, нынешняя, которая упрямо гребла домой, в Нитль, и никак не могла вынырнуть из цепкой хватки противотока, из этой ледяной воронки в теле студеного, не годного для жизни, междумирья.

И все же она добралась.