Вошедшие в ковчег

Реакция последовала немедленно. Со следующей же недели я лишился работы. Сначала я заподозрил в этом посредника. Он был сыном владельца кондитерской «Сэнгокуя», находившейся в нашем квартале, и носил ту же фамилию — Сэнгоку. Если бы не он, откуда бы Тупой Кабан узнал, что я как-то связан с ликвидацией шестивалентного хрома. Скорее всего, Тупой Кабан, обожающий бравировать своими пороками (издеваясь над собой, он получает мазохистское удовлетворение), просто сказал попутчикам-»повстанцам», что повстречался на перекрестке со своим сыном. А находившийся с ним в машине Сэнгоку, чтобы придать себе веса, похвастался, что знает человека, о котором идет речь, — мол, это как раз тот, кому поручена незаконная ликвидация отходов. Тупой Кабан, естественно, тут же решил прекратить поставку контейнеров. Пытается взять меня измором, лишив средств к существованию. И вынудить сдать свои позиции, чтобы самому без боя занять их, — такую он, скорее всего, задумал операцию. Ведь это он приковал меня когда-то к унитазу, и ему были прекрасно известны его возможности.

Разумеется, Сэнгоку решительно отверг мои подозрения. Начать с того, что он получал от меня двадцать процентов комиссионных за посредничество и пострадал от разрыва сделки не меньше, чем я. Может быть, он и прав. Какие бы выгодные условия ни сулили ему «повстанцы», найти столь же безопасное место для сброса шестивалентного хрома он все равно не сможет, значит, перестроиться ему не так просто. Так или иначе, «повстанцы» будут вынуждены снова начать переговоры о возобновлении поставок, и я утвердился в решимости не поддаваться, выдержать осаду, сколько бы она ни продолжалась. Мне кажется, именно с этого времени я стал ощущать, что на корабле завелись «крысы».

— Я бы никогда не доверилась такому человеку, как Сэнгоку. — Женщина, рисуя пальцем круги на подлокотнике дивана, изменила положение ног, еще больше оголив колени. Податливые, нежные колени.

— Согласен. — В углах рта зазывалы пузырилась слюна. — Может быть, Сэнгоку и был тем типом, которого мне не удалось схватить.

— Наверное, хотел выведать мои планы.

— Последняя на сегодня. — Продавец насекомых, точно священнодействуя, прикурил сигарету.

Не могу сказать, что я полностью доверял Сэнгоку. Он и иероглифы для фамилии выбрал позначительней[10], чтобы скрыть свое низкое происхождение (хотя, возможно, его предки и в самом деле писали ее именно так), а был-то он всего лишь сыном владельца лавчонки сладостей у городского шоссе, который однажды ночью исчез неведомо куда. Сэнгоку года на четыре моложе меня. Лавчонка крохотная, с облупившейся вывеской и стеклянной раздвижной дверью. Он жил вместе с матерью, очень набожной, которая часто отлучалась из дому, и ему приходилось самому торговать конфетами, печеньем, молоком, сдобными булочками, не проданными в других, более крупных магазинах. Исключение составлял лишь сладкий картофель, который они приготовляли сами. Не жалели масла, использовали лучшие сорта батата, и лавка всегда утопала в специфическом сладковатом запахе. В пристанционных кафе и закусочных этот батат пользовался огромным спросом. Бежавший из дому отец Сэнгоку раньше работал на какой-то кондитерской фабрике и, видимо, был большим специалистом по сладкому картофелю. Это моя любимая еда, к тому же готовая к употреблению, — вот у меня и вошло в привычку каждое утро покупать свежеприготовленный сладкий картофель. Кроме того, по дороге к «Сэнгокуя» и обратно я обычно не встречал ни одного человека, если только не ехал автобусом.

Однажды, примерно через полгода, когда я уже стал постоянным клиентом этой кондитерской, за прилавком, к моему удивлению, оказалась не хозяйка, а молодой Сэнгоку. Раньше я не раз наблюдал, как он чем-то занимается в глубине лавки, но в тот день впервые услышал его голос:

— Инокути-сан... я не ошибся?

— Ошиблись, так называется рыбачий домик там, на берегу. А меня зовите Кротом. Меня так прозвали, когда я работал фотографом. Я ведь похож на крота, не правда ли?

— Нет, у крота длинная шерсть... Знаете, если вы будете питаться одним сладким картофелем, это может плохо отразиться на вашем здоровье.

— Почему же, идеальная пища: много витамина С и клетчатки. Плохо будет только в том случае, если вы цену на него поднимете.

— Цена, к сожалению, будет повышаться — и батат, и масло обходятся всё дороже. А в давние времена это была еда простого народа.

— Кто ваша матушка?

— Она очень занята, без конца произносит проповеди. В своей религиозной общине она достигла уже высокого положения... Мне, честно говоря, от этого мало радости. Приходится все делать самому, начиная с покупки батата и топки очага и кончая торговлей.

— Религиозная община, говорите? А какая?

— Как, неужели вы ни разу не получали приглашения вступить в нее?.. Не получали?.. Наверное, вас считают человеком, абсолютно безразличным к вере.