Вошедший выглядел дерзко

— Петрович, да у нас и так работы непочатый край, — попробовал возразить капитан, останавливая ладонью скользящую по поверхности стола папку.

— Отложите. Или закончите во внеурочное время, — безаппеляционно перебил его полковник.

— Это как? Вместо сна?

— А вы что, еще и спите?

— Бывает.

— В вашем возрасте и при ваших званиях это роскошь непозволительная! — На лице полковника родилась и тут же погасла улыбка. — Я просмотрел список дел, над которыми вы сейчас работаете…

— И что? — в глазах капитана мелькнул огонек надежды.

— Все они могут потерпеть… пару дней… не больше, конечно.

— Петрович, это шутка? За два дня раскрыть заказное убийство… Это разве серьезный разговор?

— То есть ты уже согласен с тем, что Кивалова забили до смерти по заказу? А как же бытовуха? Грабеж?

— Разве с вами можно не согласиться? Будем отрабатывать все версии. Но этой уделим повышенное внимание, — с кислой миной ответил Серегин, встал и сунул папку с делом журналиста Кивалова под мышку.

— Два не два, но поторопиться надо. Попробуйте уложиться за сорок восемь часов. И должен быть конкретный результат. Исполнитель, заказчик, посредники, если есть таковые… Делом этим уже занимается Генеральная прокуратура…

— Еще лучше, — проворчал капитан.

— Капитан, разговорчики!

— Виноват, — непроизвольно вытянулся Серегин.

— Координировать действия со следственной группой прокуратуры, конечно, придется.

— Так точно.

— Не ершись. Координация координацией, но вам никто не запрещает действовать самостоятельно. На определенных стадиях следствия…

— Понял, — весело отозвался капитан, щелкнув каблуками. — Разрешите идти, приступать к выполнению задания?

— Иди, работай, — проворчал полковник, а когда за подчиненным закрылась дверь, добавил: — Где вы все этому арлекинству научились? У Тихона, раздолбая, что ли?

*****

Никита сидел за своим столом и высунув кончик языка, старательно перерисовывал на отдельный лист ватмана более крупным масштабом план квартиры из последнего дела о вооруженном ограблении квартиры знаменитого столичного ювелира.

— Смотри, Виктор, что у нас получается, — поднял он глаза на вошедшего капитана. — Если верить словам свидетеля Игнатьева, то мебель после налета должна стоять вот так.

— И что? — Серегин равнодушно посмотрел на чертежи, над которыми корпел лейтенант.

— Как это что? Диван развернут сюда, кресло перевернуто и лежит на левом боку, стол…

— Ну, это я вижу. Что из этого следует?

— А то, что Игнатьев врет. Его показания противоречат очевидным вещам, — довольно потер руки Карпов. — А из этого следует, что его нужно привести сюда и поговорить с ним по душам. Так сказать, воззвать к гражданской сознательности.

— И чувства добрые он лампой пробуждал, — усмехнулся Серегин, сел в кресло, положил перед собой папку, полученную у полковника Смирнова, и потянулся за сигаретами и зажигалкой.

— Витя, я не понял. Что за скепсис? — Никита был готов обидеться. — Я тут изобличил, фактически, лжесвидетеля…

— Умница.

— Ну, знаешь ли…

— А скажите мне, лейтенант Карпов, — Серегин игнорировал тон напарника, — какое ваше мнение по поводу смерти журналиста Кивалова? Что там произошло с этим бойким пером современности?

— Этого неудачного дачника, что в лесу «замочили»?

— Именно его, того самого. И по возможности изложите свои мысли без бандитского сленга.

— А что тут собственно… — Карпов настороженно мазнул взглядом по глумливой физиономии капитана, потер испачканными грифелем пальцами нос, оставив серую полосу на переносице, взял сигарету, клацнул зажигалкой. — Группа несовершеннолетних в состоянии сильного алкогольного или наркотического опьянения совершила хулиганское нападение с целью завладеть личным имуществом потерпевшего. Гражданин Кивалов от полученных телесных повреждений скончался. По факту заведено уголовное дело. Следственной бригадой проводятся, по всей вероятности, оперативные мероприятия по задержанию лиц, причастных к этому делу.

— Красиво излагаешь. Молодец. — Серегин, улыбаясь, неторопливо посасывал сигарету.

— Витя, что за фигня? Ну, мочканули мужика в безлюдном месте, забрали бабки, раздели, разули. История в наше время ни такая уж и редкая. А он возьми, к тому же, и окажись известным журналистом. Эти все его сотоварищи тут же дикий шум в газетах подняли. — Взорвался, находящийся относительно передачи дела в неведении, Никита. — Нам то, что до этого? Мы будем, в конце концов, чем-нибудь заниматься?

— Будем. Обязательно будем.

— Если тебе мои выводы по поводу лжесвидетельства Игнатьева не нравятся, так прямо и скажи! — Никита раздраженно стряхнул наросший на сигарете столбик пепла мимо пепельницы. — Только обоснуй.

— Кто тебе сказал, что они мне не нравятся? — Серегин продолжал улыбаться. Только теперь Карпов заметил в его улыбке, помимо иронии, еще и усталость, и раздумье, и отрешенность, и легкую грусть.

— Виктор, — уже спокойно позвал напарника Никита, — ты не заболел? О чем сейчас размышляешь?

— О Кивалове, — отозвался капитан. — О журналисте Михаиле Кивалове. Вернее, об обстоятельствах его смерти.