Восхитительная

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем в гостиной появился Стюарт. У Верити даже глаза заболели – так сверлила она взглядом выписанного нежными красками журавля. Наконец лакей назвал его имя. Верити стиснула руки и сунула их между колен – чтобы не дрожали, и стала прислушиваться к звукам шагов по полу гостиной.

– Ваша светлость, – тепло поздоровался Стюарт, слегка недоумевая. – Вы хотели меня видеть?

– Именно. Благодарю, что приехали так быстро.

– Удивительно, как вы узнали, где меня найти? Не каждый день я хожу к своим нотариусам.

– У меня свои секреты, мистер Сомерсет. Садитесь, прошу вас.

– Что-то срочное?

– Это дело я не хотела бы пускать на самотек.

– Я весь внимание, мадам.

– Искренне надеюсь, что так, потому что вам нужно внимательно выслушать все, что я скажу.

Кто-то вошел в гостиную и почти тут же вышел. Верити услышала звук льющейся воды – вдовствующая герцогиня разливала чай.

– До меня дошло, что у вас связь с кухаркой, – заявила старая дама.

Сидящая в дальнем углу комнаты Верити почувствовала, как Стюарт словно окаменел.

– Со всем почтением осмелюсь сказать, что эту тему я обсуждать не стану.

Верити было отрадно слышать, что его голос враз лишился теплоты.

– Меня не интересуют частные подробности вашей жизни, мистер Сомерсет, только их последствия для жизни общественной.

– Мисс Бесслер и я разорвали нашу помолвку, поэтому я не вижу ничего аморального в моей связи с кем бы то ни было.

– Но люди поймут иначе. Как только станет известно, что кухарка стала вашей любовницей, все, естественно, решат, что отвращение и негодование вынудили мисс Бесслер порвать с вами. Не стоит забывать; что ее отец пользуется огромным уважением в самых высоких кругах. Ваша репутация сильно пострадает.

Вдовствующая герцогиня говорила с такой убежденностью и материнской заботой, что Верити собрала в кулак всю свою волю, чтобы не впасть в отчаяние.

– Ясно, – настороженно заметил Стюарт. – Это было бы крайне прискорбно.

– Да, и не только для вас. Это удар по всем нам. Мистер Гладстон будет крайне огорчен, узнав, что вы скомпрометировали свой безупречный образ аморальным проступком. Он всецело полагается на вас, чтобы дать бой в нижней палате. У нас нет никого, кто мог бы сравниться с вами по части красноречия и влияния. Удар по вашей репутации снижает шанс – каков бы он ни был – выиграть голосование за принятие билля о Гомруле. Вы не согласны?

Какой смысл сжимать руки, смутно подумалось Верити, если она дрожит всем телом, как осенний листок на ветру?

– Нам осталось не так много времени, – продолжала вдовствующая герцогиня, не дождавшись ответа от собеседника. Она настаивала, убеждала, заманивала. – Вы не хуже меня знаете, каково положение. Ирландцы неспокойны. Они могут в весьма скором времени выйти из подчинения Англии. Это наша последняя возможность уладить дело миром, без кровопролития. Неужели какая-то женщина вам дороже благоденствия целой нации?

Последовало долгое молчание. Верити представляла, как герцогиня сверлит Стюарта взглядом, исполненная решимости одержать победу любой ценой.

– Неужели личное счастье человека действительно может губительным образом сказаться на благополучии многих? – спросил Стюарт.

Верити закрыла глаза. Он говорил очень спокойно, но Верити услышала в его голосе нотки смятения и недоверия.

– Да, может, – ответила вдовствующая герцогиня.

Сам Бог всемогущий не мог бы выступать с такой уверенностью и убежденностью. Верити поняла, что потеряла Стюарта. Горькие слезы полились из глаз. Герцогине было прекрасно известно, что его величайшая добродетель являлась также и его слабостью. Благородство характера проистекало именно из непререкаемого чувства долга...

– Вы правы, – согласился Стюарт. – Действительно может.

Слезы брызнули ручьем. После ирландского кризиса разразится следующий, бедствие за бедствием – государственный корабль бороздит неспокойные воды. Им не дождаться ни минуты покоя; моральный авторитет и стойкость Стюарта Сомерсета всегда будут кому-нибудь нужны.

– Рада, что вы меня поняли, – сообщила герцогиня. Верити не преминула отметить: странно на первый взгляд, что пожилая дама вовсе не выглядит триумфаторшей. Ее голос оставался ровным и спокойным. Она слишком хорошая актриса, чтобы торжествовать в присутствии Стюарта. Герцогиня прочувствует свою победу позже, когда даст ей, Верити, моральную пощечину – «я же говорила»!

– Благодарю вас, мадам, что объяснили, как я был слеп, – ответил Стюарт.

Верити закрыла лицо руками, чтобы не разрыдаться в голос. Она не подарит старой ведьме этого удовольствия – услышать, как она плачет.

– Значит, вы отошлете мадам Дюран прочь? – спросила герцогиня, и в ее голосе послышались повелительные нотки.

– Не совсем, мадам. Я на ней женюсь.

Его слова были встречены гробовым молчанием. Верити вскочила со стула. Что-то упало с громким стуком. Но Верити была ни при чем – грохот доносился с середины комнаты. Похоже, упала трость герцогини.

– Что вы сказали, мистер Сомерсет? – спросила герцогиня странным, пронзительным голосом.