Восхитительная

Майкл взглянул ей в лицо, и Верити отвернулась. Когда он был ребенком, ей ужасно хотелось, чтобы мальчик поскорее вырос и стал таким мужчиной, за какого ей так и не посчастливилось выйти замуж. Теперь она жалела, что все произошло так быстро. Вернуть бы время, когда он был ей по пояс! Она могла обнимать его сколько угодно, а он не спешил освободиться из ее объятий.

– Слышала, тебя приглашали в гости. Тебе там понравилось?

Майкл пожал плечами:

– Ведь не откажешься же от приглашения в Букингемский дворец? Даже если предпочтешь, чтобы в драке тебе выбили зубы, чем распивать чаи с королевой?

– Было так плохо? Мне казалось, Болдуины – достойные люди.

– Я не ездил к Болдуинам. Я гостил у Коув-Редклиффов.

Миндальное печенье в пальцах Верити треснуло пополам. Графиня Коув-Редклифф, старшая дочь вдовствующей герцогини Арлингтон!

– Не знала, что у тебя есть друзья в их клане.

– В этом году Найджел Гренвилл работал вместе со мной в редколлегии школьной газеты. Если честно, я не ждал от него приглашения, да и он как-то смущался, приглашая меня в гости. Тем не менее меня пригласили, и я поехал.

– А его сестры, они хорошо к тебе отнеслись?

– Откуда вы знаете, что у него есть сестры?

– Обычно у человека бывают сестры, разве нет?

Майкл снова пожал плечами:

– Они были очень милы. Но довольно обо мне. Что происходит у вас с мистером Сомерсетом?

Чудо, что Верити не залила чаем весь стол. Еще одна беда, когда дети становятся слишком взрослыми. Они слишком много видят и слышат. Верити с тревогой взглянула на дверь – плотно ли закрыта, прежде чем ради собственного спасения прибегнуть к его же методу– скрытности.

– Ничего.

Верити готова была презирать себя за то, что все еще живет в Фэрли-Парк. Она уже вручила экономке уведомление об уходе, но назначила отъезд на тридцать первое декабря – решила использовать все время, отпущенное ей Стюартом, все, до последней секунды. Нужно провести эти последние десять дней с Майклом. Была и другая причина: если она уйдет из Фэрли-Парк, как же ей поквитаться со Стюартом, столкнуть его прочь с дороги, если он вдруг явится и станет умолять о прощении?

– Теперь ничего или вообще никогда? – настаивал мальчик. – Я показал ему вашу фотографию, и он побледнел как смерть.

Значит, вот как это произошло. К тому времени как Стюарт добрался до Кэмбери-лейн, он уже знал, что с ней сделает.

– Мистер Сомерсет и я, мы встретились однажды лет десять назад в Лондоне. На меня напали уличные грабители, и он меня спас.

– В самом деле? А я думал, судя по его реакции, что между вами было что-то большее, – холодно заметил Майкл, явно ссылаясь на ее скандальное прошлое.

– Что ж, суть да дело, то да се, и не успела я ничего сообразить, как мистер Сомерсет сделал мне предложение.

Майкл поперхнулся чаем:

– Что сделал?

Усмехнувшись, Верити покачала головой.

Майкла не смутило, что она умудрилась переспать еще с одним работодателем, но шокировало, что кто-то позвал ее замуж!

– Он просил меня стать его женой.

– Тогда почему, ради всего святого, вы не вышли за него?

– Он не знал, что я работаю на кухне у его брата, – ответила Верити. – Я ушла, ничего ему не объяснив. А потом он понял – когда ты показал ему снимок – и страшно рассердился. Он выбросил меня из своего дома, лишив работы. Я должна уехать из Фэрли-Парк еще до конца года.

Майкл изменился в лице:

– Так вы действительно уезжаете?

– Мне следовало уехать после похорон мистера Бертрама. А теперь – да, я уезжаю.

Майкл налил себе еще одну чашку чаю. Выпил до дна, глоток за глотком.

– Могу я надеяться, что вы, прежде чем уехать, удостоите меня чести узнать правду?

Его интересовал только один вопрос. Верити разглядывала обломки печенья в собственных ладонях.

– Неужели нам снова нужно об этом говорить?

– Вы же знаете – я помню вас еще с тех пор, как был совсем младенцем. Помню, как вы кормили меня из бутылочки. И вы тогда носили белую брошку на корсаже. Я все пытался ее оторвать, когда пил из бутылочки. Однажды брошь исчезла, и я ужасно расстроился. Не хотел больше пить, все пытался отыскать брошь. А вы плакали.

Верити смотрела на него во все глаза. Это произошло за несколько недель до памятного похода в зоопарк. Брошь когда-то принадлежала ее матери, камея, которую пришлось продать за половину ее настоящей цены, потому что Верити была напугана, плохо соображала и совсем не умела торговаться.

Майклу было тогда никак не больше четырех месяцев от роду.

Она прошептала:

– Почему ты никогда мне не рассказывал?

– Я рассказываю вам не все, как и вы не рассказываете всего мне. – Майкл нетерпеливо взглянул на Верити:

 – Признайтесь же! Признайтесь, наконец!

Верити покачала головой, все еще ошеломленная. Лицо Майкла посуровело.

– Это подтверждает даже рассказ мистера Сомерсета. Он говорил, что вы однажды водили меня в зоопарк, а в маминой шкатулке есть билет в зоопарк. Откуда он взялся? Неужели у вас достанет духу снова все отрицать?

– Майкл, я уже говорила тебе  в прошлый раз. Я тогда ничего не знала о твоей родной маме. Ничего не знаю и сейчас.

В мальчике закипал гнев.