Восхитительные женщины. Неподвластные времени

Секрет успеха Мэй Уэст был в том, что она говорила о таких вещах, которые близки всем – и о которых никто, кроме нее, не говорил, и делала это с блестящим остроумием и вкусом. В отличие от более поздних секс-богинь, она никогда не обнажалась в своих фильмах, да что там, она даже целовалась очень редко. Но то, что она показывала – плечи, линии тела, руки, глаза, вкупе с волнующим голосом и особыми интонациями заставляли всех в зрительном зале думать только о ней. Мэй не без кокетства называла себя копией Венеры Милосской: «Разница лишь в том, что у меня есть руки, и я знаю, что ими делать. И я далеко не мраморная!» Вокруг нее вились многочисленные слухи о разбитых ею сердцах, о покоренных мужчинах – среди них были известные политики, банкиры, спортсмены, и она никогда не возражала, хотя большая часть таких историй была выдумкой. Мэй Уэст свято блюла свой имидж страстной сексуальной женщины и практически никогда не говорила о своих любовниках, считая, что в глазах публики она должна оставаться всегда свободной для нового мужчины.

Но такая провокационная слава не могла не вызвать противодействия у блюстителей нравственности. Католическая церковь устраивала специальные акции с требованиями убрать Мэй Уэст с экранов, пуритански на строенные американцы срывали ее плакаты и осыпали очереди на ее фильмы гнилыми помидорами, а моралисты забрасывали боссов Paramount Pictures гневными письмами. Исследователи считают, что печально знаменитый «Кодекс Хейза», свод требований, устанавливающих правила приличия в американском кино, был обращен во многом против лично Мэй Уэст. Отныне в американских фильмах не целовались дольше трех секунд, любящие семейные пары спали исключительно на отдельных кроватях, а ковбои, которым было запрещено ругаться, стали говорить изысканным литературным языком. Но у Мэй нашлось оружие и против Кодекса: она стала наполнять свои сценарии таким количеством двусмысленностей, прикрытых откровенно неприличными фразами, что цензоры, старательно вымарывая последние, первые просто не замечали. Все ее знаменитые фразы того времени были смешны и провокационны не сами по себе – в буквальном значении они были практически невинны, но благодаря ее фирменной интонации и выверенным выразительным жестам. Ради таких фраз ее поклонники снова и снова шли на фильм, чтобы иметь возможность лишний раз убедиться, что им не показалось – и Мэй и вправду имеет ввиду то, что они подумали. Мэй со свойственным ей цинизмом замечала: «Я благодарна цензуре – она сделала меня богатой».

Надо сказать, что богатой ее сделала не только цензура. В голливудские годы Мэй очень удачно начала заниматься сделками с недвижимостью – однажды она заработала пять миллионов долларов, вложив всего шестнадцать тысяч. Слухи о ее благосостоянии распространились по всей стране, вызвав новый скандал, в котором, по правде говоря, была виновата она сама: в середине 1935 года в Голливуде появился ее забытый муж, Фрэнк Уоллес, который на вполне законных основаниях требовал свою долю «их» совместно нажитого имущества. Лишь через два года Мэй призналась, что действительно выходила за него замуж, и в 1942 году супругов, которые не прожили вместе и недели, законно развели. Денежный вопрос Мэй решила втайне – никто так и не узнал, во сколько обошлось ей давнишнее замужество.