Восход

Антон подслеповато прищурился, не пытаясь заслониться от восхода. Следом за солнцем из морских волн восставали призрачные фигуры. Смеющиеся мальчики и девочки, беременные женщины…

Руки полковника оттащили Антона от поручней и повели обратно в каюту. Бессознательно Аркудов отметил, что плечо и бок Павла Геннадиевича под курткой-ветровкой прикрывают белоснежные повязки. Его ранили? Но когда?

В памяти неохотно возникло воспоминание.

Крутой склон горы. Рядом со входом в логово песиголовцев, за которым начинался спуск к убежищу, лежало тощее скрючившееся тело. Антон впервые увидел вблизи одну из своих жертв – дед-проводник умер в страшных мучениях.

Дальше был вертолет и люди полковника. Все живые, словно темное излучение Звена обошло их стороной. Слова Павла Геннадиевича: «Как видишь, мы имеем некоторое преимущество перед обычными смертными».

И громкий хлопок, ударивший по барабанным перепонкам с такой силой, что Антон надолго перестал что-либо слышать.

Стреляли ракетой – со стороны деревни приближался темно-зеленый МИ-24, словно виноградными гроздьями, увешанный тяжелыми орудийными подвесками. Снаряд угодил в скалу далеко от вертолета полковника. Скорее всего выстрел был предупредительным.

Подавленный и оглушенный, Антон едва соображал. Он смутно видел, как суетятся бойцы Павла Геннадиевича. Промелькнула мысль, что хлипкие автоматики вряд ли смогут остановить вражескую махину, тем более на дистанции в несколько километров. Но потом Антон очень удивился. Полковник выволок из вертолета какой-то рундук и вытащил оттуда замысловато изогнутую трубку; очень тяжелую, судя по красному от напряжения лицу силовика – кажется, вещица была сделана из камня. Повернувшись в сторону противника, Павел Геннадиевич даже не прицеливался. Блеснула красно-коричневая молния, потянуло серой и гнилью. По надвигающемуся врагу ударила змеевидная полоса, он не взорвался и не треснул – просто превратился в пылающий шар оплавленного металла.

Антона стошнило прямо на подножку. В бессознательном состоянии его уложили на пол, плавный подъем ознаменовал, что вертолет куда-то двигается.

Лежа на рифленом металле, Аркудов радовался, как ребенок, что не видит с высоты опустевших городков и поселков. Однако воображение подсовывало страшные картины: усеянные телами улицы, разбитые машины, надолго умолкнувшие детские сады и школы… Восемьдесят пять тысяч шестьсот четыре человека, убитые по его согласию.

Он забился в самый дальний угол под сиденья и тихо подвывал. А может быть, выло в ушах?

О чем-то спрашивал полковник. В ответ Антон обозвал Павла Геннадиевича всеми матерными словами из своего лексикона. Но, скорей всего, он молчал, прикусив губу, материлось и поднимало жуткий вой лишь его сознание.

Потом был незнакомый город. Кажется, румынский. Здесь было несколько дней передышки – Антона уложили в койку и приставили к нему тощего доктора, похожего на графа Дракулу из старого черно-белого фильма. Сквозь мутный туман забытья Антон смотрел на этого лысеющего сморщенного старика, и ему представлялось, как в это время полковник в окружении десятка Отцов – вместо лиц у них были размытые черные пятна, маленькие Нибиру, – распинает на каменном алтаре обнаженную девицу. Ее изнасиловали, а потом вырезали сердце. Снова смерть, нет… Мученическая энергия устремилась по невидимым трубам прямиком… к нему! «Съешь меня, я с радостью стану жертвой, чтобы пришелец из древности не уничтожил наш род». Она напоминала ему жену. Затем неуловимо изменилась и стала похожа… Нет! Господи, только не это! Она ведь всего лишь ребенок! Не на-а-а-адо!..

Позже Антона перевезли на шхуну, пришвартованную у частного причала румынского порта. Здесь было очень спокойно. Палуба размеренно покачивалась на волнах, с соседних кораблей доносились выкрики матросов и грузчиков, порт выплескивал в море красочные перезвоны исполинских кранов-балок, обрывки песен и шумный гогот из небольших ресторанчиков у самой воды. Жизнь с тихим клекотанием протекала мимо. А мертвые все так же приходили.

Я не хотел вас убивать! Простите меня! Извините… Я же не хотел…

Темноволосый подросток лет пятнадцати, восседавший на прозрачном скутере, понимающе кивнул и канул в тумане. Ему на смену пришли две хорошенькие студентки. Они сели напротив Антона, положив на обтянутые колготками колени свои конспекты, и заговорили с ним о чем-то очень важном. Но сколько ни старался ученый, никак не мог разобрать даже одного слова.

Они ведь убили бы дочку. У меня не было выбора. Или был?..

Посреди бреда однажды пришел полковник. Наверняка Антону что-то вкололи, и он сумел немного говорить. Кажется, Павел Геннадиевич спрашивал о Звеньях. К удовольствию Аркудова, подаренная убежищем информация засела так глубоко и надежно, что не помогли ни наркотики, ни психотехнологии – Антон ничего не сказал ни о частичках Цепи, ни о вражеской Системе. Для него врагами были и те, и другие. Они все убийцы! Жадные вампиры, жрущие человеческую жизнь. Им не место на Земле!