Восход

Оказалось — у них уже есть свой план. В это время вошел Николай Петрович. В руках у него бумажки.

— Ну, как, они в баню пойдут?

— В самый ад заберемся, — ответил Иван.

— Хорошо. А теперь прочитаю вам отпускную от ваших грехов. Вроде я какой ни на есть поп.

Николай Петрович надел очки — они придали его лицу очень строгий вид — и, обращаясь к Увару, торжественно начал:

СПРАВКА

Дана настоящая Отделом Управления Инбарского Уисполкома Пенз. губернии гражданину села Трехрачье, Сущевской волости, Назарову Увару Семеновичу в том, что он, Назаров У. С., освобожден из исправдома навсегда, как не имеющий за собой проступков при Советской власти, а являющийся равноправным гражданином РСФСР.

Местной власти рекомендуется оказывать всяческое содействие в трудовой жизни гражданину Назарову Увару Семеновичу.

Справку предъявить в советские органы по месту жительства.

Завотдел Управ. Уисполкома П. Наземов.

Секретарь М. Подсумков.

Такую же справку получил и Хватов Иван.

— Получайте, орлы, — сказал Николай Петрович.

— Вот спасибо, вот благодарим. — Они жали руки то мне, то Николаю Петровичу, то Ивану Павловичу.

— Не нас, а Советскую власть благодарите, — поправил их Николай Петрович.

— Мы ей и говорим, — поправился Хватов, пряча справку в карман штанов.

— А теперь в баню! Там побреет парикмахер. Мы тут амуницию приготовим вам.

И когда они, не помня себя от радости, ушли, я заявил Ивану Павловичу:

— Твой метод помог.

— Он и у тебя такой же, Петр. Наганы им дать?

— Господи! — взмолился я. — Ведь они, Ваня, и стрелять из них не умеют.

— Неужели?

— Вот и неужели! Вместо оружия Увар берет узду, а Хватов — вожжи.

— Надо им заготовить еще документы от военкомата на покупку лошадей, — сказал Иван Павлович.

…Эту ночь бывшие воры не ночевали в тюрьме, а спали в конторе. Утром, едва забрезжил свет, они вчетвером на двух военкомовских подводах — Брындин с Хватовым, а Михалкин с Уваром — тронулись в село Поляны. Это одно из эсеровских сел, где не раз были заварухи.

Глава 36

— Власть-то власть! А где ее совесть?

— Молода эта власть для совести.

— Молода — не берись.

— А что прежняя? Ездили куда хошь без этих пропусков.

— Вернуть прежним?

— Эй, с кошелкой! Ты откуда?

— Тебе-то что?

— Видал я тебя где-то. Случайно, не в Пензе на толкучке? Только вроде одеянье было другое.

Толпа людей, собравшихся перед каменным одноэтажным зданием уисполкома, насторожилась и окружила этих двух давно спорящих мужчин. Одного из них я знал. Это председатель Свищевского волисполкома Степан Разгуляев. Бородатый, плотный, среднего роста, он очень энергичный, сумбурный. Зато верный, свой человек. Недавно его приняли в партию. Второго мужчину я не знал. Сухощавое узкое лицо с бородой клинышком. Одет в потрепанную одежду. Острые глаза его бегали с одного человека на другого. Я стоял в стороне и прислушивался. Толпа мужчин и женщин собралась здесь не просто так, хотя сегодня базар и праздник первого Спаса, сбора яблок. Большинство пришло в общий отдел управления за пропусками на станции железных дорог. Разберись, кто из них честный человек, которому необходимо ехать по неотложным делам куда-либо, а кто под видом какой-нибудь придуманной нужды поедет спекулировать мукой, мясом, самогоном.

И так каждый день с утра, когда еще в городе только стадо выгоняют да поют петухи. Сегодня я запоздал почти на час прийти в отдел управления, так как вчера засиделись мы в кабинете Ивана Павловича, председателя УЧК. И не первую ночь заседали. «Авантюра Жильцева», как называл ее Шугаев, добавила нам работы. Днями мы вели допросы, а вечером разбирали и решали, кого выпустить, взяв подписку, «чтоб впредь не случалось», кого приговаривали «условно», а кого и «безусловно». Большинство «приговаривалось» на трудовую работу по заготовке дров в Чернышевских, графских, лесах, вывозку дров к больницам, школам, уездным учреждениям, иных — на уборку хлебов в селах, убирать, косить и молотить хлеб солдаткам, вдовам и семьям красноармейцев. Тюрьму мы уже «прочистили» от мелких спекулянтов, самогонщиков и прочего мусора, а теперь вот этак сортируем. Зачем держать в тюрьме людей, винить за случайную ошибку? Лучше пусть работают, исправляются в труде.

Вчера подробно разбирали дело Тарасова. Сложное, трудное. Против Тарасова то, что он помещик, тесть Васильева. И главное: заговор подготавливался в его бывшем доме. А с другой стороны?