Восход

В этот миг Афродити почувствовала легкое прикосновение к плечу: Маркос пытался привлечь ее внимание.

— Кирия Папакоста, взгляните! — У него на ладони лежала маленькая жемчужина размером с дробленую горошину. — Я чуть зуб не сломал. — Маркос рассмеялся. — Она была в устрице!

Он бросил жемчужину в свой бокал с шампанским, чтобы вымыть ее, выловил вилкой, обтер салфеткой и протянул Афродити:

— Полюбуйтесь: чудо, явившееся со дна морского. Как сама Афродита.

Афродити покраснела. За эти годы Саввас дарил ей драгоценности десятки раз, но никогда не говорил подобных слов. Она рассматривала крохотную жемчужину — гладкая на ощупь, но неровная и холодная от шампанского.

— Спасибо, — искренне сказала она. — Я буду ее беречь.

Афродити спрятала жемчужину в сумочку, не жалея о сказанном. У нее колотилось сердце.

Гости осоловели от обилия морепродуктов, но их ждало еще одно блюдо. Бывший политик с женой удалились, не дожидаясь десерта. Им надо было возвращаться в Никосию. Это был долгий путь, особенно ночью, а муж явно нервничал весь вечер.

— На дорогах теперь опасно, — сказал он Афродити, прощаясь.

Афродити редко покидала цветущую Фамагусту. Когда ездила в магазины и в «Восход», в машине она обычно слушала музыку, а не новости. Она жила почти в такой же изоляции, как и туристы, чьи дни проходили в беззаботном неведении.

Как только пара удалилась, Афродити набросилась на Маркоса с вопросами:

— Что имел в виду господин Спиру?

— Когда?

— Он сказал, что здесь небезопасно.

— Некоторым нравится пугать людей, — невозмутимо заметил Маркос. — Вам не о чем беспокоиться.

Официанты внесли силлабаб[22], и разговор прервался. Маркос отлично знал, что имел в виду старый политик. Из материковой Греции прибывали все новые кадровые офицеры, а члены ЭОКА-Б становились активнее и все чаще нападали на тех, кто поддерживал правительство.

Кипр был словно виноградный лист — зеленый и гладкий в руке, но, если посмотреть на свет, весь в прожилках. Солнечный, чувственный образ острова продолжал манить отдыхающих, в то время как за этим красивым фасадом вынашивались тайные заговоры, а люди тревожно перешептывались за закрытыми дверями. Угроза кровопролития нависла над Кипром.

Маркос перемещался между живущими параллельно мирами. Радостный туристический калейдоскоп из синего неба, теплого моря, бикини и коктейлей был вполне реальный, но существовали и потайные места, куда не проникало солнце, где вершились совсем другие дела. Хоть Маркос никогда не открывал свертки, которые переправлял теперь почти ежедневно, он догадывался, что они должны содержать все, что необходимо для терактов: отобранное у полиции оружие, боеприпасы, детонаторы и другие компоненты для изготовления бомб. Беззаботные отдыхающие не имели представления о том, что творилось вокруг. А в случае «Восхода» — прямо под их номерами. Хранилище теперь стало арсеналом.

Общаясь с обоими мирами и делая вид, что его совершенно не интересует происходящее, Маркос намеревался в любом случае оказаться на стороне победителя. Поэтому он не хотел вступать ни в какие политические дискуссии с Афродити.

Во время смены приборов Маркос, воспользовавшись паузой, перевел разговор в безопасное русло:

— Кирия Папакоста, что у вас за духи?

Афродити покраснела. Нельзя сказать, что вопрос был интимным. Это было все равно что спросить, кто дизайнер ее украшений, но тот факт, что она задела другие его органы чувств, помимо глаз, предполагал нечто большее.

— Это «Шанель». «Шанель номер пять».

— Столько шика! — Маркос был сама галантность.

Афродити засмеялась, радуясь комплименту. Уже много месяцев Саввас не сопровождал ее во время выходов в свет и, естественно, понятия не имел, какими духами она пользуется. Муж не видел, как она одевается к ужину, и, когда она возвращалась, обычно уже спал, чтобы подняться в пять утра.

Они вышли из банкетного зала и стояли в фойе.

— Спокойной ночи, кирия Папакоста, — сказал Маркос. — Мне пора вниз.

— Маркос… — начала Афродити. — Могу я вас попросить кое о чем?

Он ждал, гадая, в чем будет заключаться просьба.

— Зовите меня Афродити. Конечно, не в присутствии персонала.

— С радостью, — кивнул Маркос.

— Знаю, это всего лишь имя, но…

— Можно я тоже спрошу вас кое о чем? Это касается имени. — (Афродити вопросительно глянула на него.) — Вы меня простили?

— За что? — удивилась она.

— За название ночного клуба!

— Конечно, Маркос! — Афродити улыбнулась. — Да вы сами это знаете.

Он провел рукой по волосам, пропуская пряди через пальцы. Маркос часто так делал, машинально. На этот раз у нее екнуло сердце.

— Придете как-нибудь посмотреть выступление? — Он смотрел на нее неуверенно, словно растерявшийся ребенок. — Тогда я буду знать, что прощен.

— Конечно, — кивнула она. — Завтра и приду.

Афродити собралась уходить. Почти все гости уже разошлись.

— Да, кстати, — она постаралась сохранять спокойствие, — спасибо за жемчужину.

Афродити быстро добралась до дома. Сняла украшения, стянула платье и скользнула под простыню. Три часа она слушала ровное дыхание спящего мужа и уснула, только когда он встал, оделся и ушел.