Восход Акроникса (СИ)

– А вот это мы сейчас и проверим! – полу-лошадь, полу-ящер, взрыв могучими лапами землю, сорвался с места. Всадник же начал раскручивать своим монструозным оружием восьмерки, все ускоряя темп. Вопреки ожиданиям Викара, отец не стал дожидаться, пока противник приблизится к нему. Заложив булаву сына за пояс, да перехватив серпомеч двумя руками, он сам бросился навстречу чудовищу, нагнувшись сильно вперед и теперь почти стелясь над осенней травой.

Преодолев разделявшее их расстояние, мародер вскинул оружие, готовясь к удару. В тот же миг, монстр под ним, резко вытянув шею, попытался было дотянутся до наглого человечка, осмелившегося не испугаться той силы, что бросила ему вызов. Алая пасть распахнулась полностью, став шириной почти в половину своей жертвы, голова скакуна повернулась на бок, чтобы можно было одним укусом покончить с этим фарсом. И в туже секунду мародер низринул булаву вниз, полностью перекрыв возможность уйти от нападения слева от чудовища. Правая рука ловчего так же пришла в движение за мгновение, буквально выстрелив вперед всеми четырьмя скрученными мутировавшими жгутами, в надежде, что если егерь попробует уйти от пасти ящера-скакуна вправо, то крючья разорвут тому грудь, а ядовитые жала довершат дело.

Вожак учел урок, преподанный его банде и присоединяться к павшим явно не собирался. К тому же он знал отца, знал кем тот был раньше, а ведь о своей прошлой жизни егерь почти ни чего не рассказывал. Каждый раз, как заходил разговор о том, как же они оказались в их нынешнем доме, коим была старая, полуразрушенная башня, он пытался увести разговор в сторону. Ну, а если сыновья продолжали настаивать, становился серьезным и заставлял их заниматься изнурительными делами по хозяйству, обещая рассказать все позже или завтра. Разумеется, никаких рассказов ни позже, ни завтра, ни даже через неделю не было. Помощь по дому на столько утомляла, что в конце концов, единственное о чем могли думать мальчишки, это миска грибного рагу и несколько часов крепкого сна.

Все эти воспоминания молнией пронеслись в мозгу, пока напряженный взгляд, не отрываясь следил за двумя воинами. Казалось, что шестилапый монстр вот-вот сомкнет свои челюсти на животе отца, когда тот резко подогнул колени и рванув тело назад, буквально распластавшись на земле, заскользил по влажной траве, залетая под брюхо неповоротливого зверя. Пасть щелкнула, захватив в свои могучие тиски лишь воздух. Егерь же, проскользнув под могучей шеей, со всей силы вогнал острие меча прямо под опоясывающий её броневой нарост. Раздался треск рвущейся кожи и ломающейся кости. У Викара екнуло сердце: неужели меч все же не выдержал, но внезапной тварь взревела. В этом крике слышалась боль и удивление. Клинок глубоко вошел в плоть жертвы и сейчас, из все расширяющейся раны, в такт огромному сердцу, бил мощнейший поток крови.

«Он пробил артерию» – метнулась в голове радостная мысль и тут же уступила желанию увидеть отца, полностью скрытого меж ног твари, которая продолжала бежать дальше. Она крутила головой, в тщетной попытке дотянуться до врага и расплескивала на многие метры вокруг себя целые фонтаны черной крови. Не в силах скинуть егеря, при этом все ещё пытаясь затормозить, ящер поднял переднюю пару лап в воздух и резко крутанул толстой шеей, в надежде сбросить обидчика.

Викар заметил, как вслед за огромным торсом, вверх, устремилась фигура укутанная в зеленый плащ, уже с ног до головы промокшая в непрекращающихся потоках чужой крови и ставшая похожа на какого-то злобного духа. Отростки плоти, в которые превратилась грива скакуна с воронками клыкастых пастей, пытались дотянуться до него, а мародер, не ожидавший, что его скакун поднимется на дыбы, вынужден был прекратить атаку. Ему оставалось вжаться в спинную пластину, в противном случае он рисковал просто слететь на землю.

Тварь ещё раз бешено рванула шеей и наконец скинула егеря, который мягко приземлился на землю, продолжая сжимать свой верный костяной серпомеч. На почерневшем от крови лезвии, болтались остатки внутренних органов и сухожилий чудовища, а из разорванной шеи фонтанировал поток крови. Ящер, наконец, увидел под собой ненавистного человечишку, что ему причинил столько боли и нависнув над ним, в предвкушении расправы, разинул пасть в беззвучном рыке.

Внезапно зверь застыл, словно статуя с поднятыми над землей передними конечностями, а вместе с ним, казалось замер и весь остальной мир. Даже мародер на спине оторвался от панциря и прислушался.