Восход черного солнца

Дэмьен вспомнил, как однажды ему пришлось вытерпеть прикосновение души посвященного к своей - чтобы поддержать его. От одного воспоминания мороз прошел по коже. А ведь речь тогда шла о мимолетном контакте, не о глубоком проникновении. Даже холодный огонь в жилах, его боль, его ужас были несравнимы с этим... полным изменением. Оледенением души. Срастанием с разумом столь нечистым, что все, с чем он встречался, разъедала порча. Дэмьен вздрогнул, представив такое... но промолчал. Таррант не спрашивал его, понравится ли ему такой контакт. Он спросил, позволит ли он. Поверит ли ему.

Священник посмотрел на осунувшееся лицо посвященного. На кожу, еще недавно сожженную огнем. На слабость, что скрывалась под маской высокомерия. Только что из-за этой слабости он едва не расстался с жизнью. Человек, который страшился смерти больше всего на свете. Он рисковал жизнью, он терпел муки ради того, чтобы выполнить обещание. Сдержать слово. Исполнить обет, которому не был свидетелем никто из его спутников.

- Надеюсь, это временно, - тихо промолвил священник.

- Разумеется, - кивнул Охотник. - Надеюсь, мы оба выживем, чтобы расторгнуть договор.

- Ты даешь мне слово?

- Даю. - Светло-серые глаза блеснули злобой. К нему или к их врагу? Полагаю, преподобный Райс, вы знаете, чего оно стоит.

Дэмьен чувствовал, что ненадежно балансирует на самом краю высокого обрыва и камень крошится под его ступнями. Но мрачная цитадель, которая маячила впереди, была страшнее неведомой глубины внизу; и вот он услышал свой голос, отстраненно, точно издалека:

- Ну что ж, Охотник. Скажи мне, что ты хочешь сделать.

Таррант кивнул. И обернулся к утыканному. С тех пор как он очнулся, посвященный ни разу не показал, что знает о присутствии Потерянного. Теперь же он оглядел припавшую к земле фигуру, взъерошенный светлый мех, защищавший хозяина от ночного холода, и будто разом вспомнил все, о чем ему рассказывали.

- Возвращайся к своему народу, - велел он пещерному ракху, жестом показывая Хессет, чтобы та перевела. - Скажи им, чтобы все как можно быстрей покинули эти места. Земля скоро начнет трястись, а здешние пещеры слишком хрупкие, чтобы защитить их. Скажи, чтобы шли вниз на равнины или на запад. Подальше от зоны разлома. Как можно быстрей. От этого зависит их жизнь. - Он бросил взгляд на ночное небо, рассчитывая время. - Завтрашняя ночь - последний срок. Скажи им это. Мы не начнем, пока ночь не опустится, и потом останется совсем немного времени. - Он взглянул на ракханку и предупредил: - Очень немного. Объясни ему так, чтобы он понял.

Красти с минуту смотрела на него с подозрением, потом закончила перевод. Словам ракхене понадобилось время, чтобы проникнуть в разум Потерянного; наконец уразумев, утыканный поспешно переспросил Хессет. Она зашипела в ответ с такой ненавистью, что это было понятно и без перевода. Утыканный застыл, разглядывая отряд. Он смотрел на Тарранта, долго и внимательно, но по лицу его было не прочесть, о чем он думает, потом резко повернулся и побежал в ночь, нервно подергивая хвостом. Мягкий снег заглушил звук шагов.

Дэмьен подождал, пока Потерянный скроется из виду, - главным образом, пока он перестанет слышать, - и бросил Тарранту:

- Не ожидал от тебя.

- Еще бы, - тихо отозвался Охотник. - Похоже, за эти дни я совершил много такого, чего сам от себя не ожидал.

- Не думала, что их жизни что-то для тебя значат, - с вызовом вставила Хессет.

Серебряные глаза обратились на красти, и в них блеснуло вялое злорадство.

- Ничего не значат. Но я признаю свои обязательства. - И он снова обратился к Дэмьену: - Ты спас мою жизнь. Вы все ее спасли. Но в твоем случае, преподобный... Я знаю, что это значило для тебя. Мы прошли одну школу - ты и я, - и я еще помню достаточно, чтобы понять, чего это тебе стоило.

"Какой боли", - говорили его глаза. "Какого стыда". Он кивнул туда, где тенью в ночи исчез Потерянный.

- Прими это как малое выражение благодарности. Несколькими сотнями смертей меньше. Они не будут у вас на совести, преподобный Райс. Это не перевесит всего зла моего существования... но это все, что я могу предложить, не рискуя лишний раз жизнью. Я сожалею об этом.

- Только помоги нам сейчас, и больше от тебя ничего не потребуется, твердо произнес Дэмьен. - Для того я тебя и вытащил.

Джеральд Таррант поклонился. И если он и чувствовал сейчас слабость, ее пересилила ненависть к врагу. Такая ненависть, что представить было страшно. Жажда мести и кровь Сиани укрепили не только плоть, но и дух.

- Как скажешь, - прошептал Охотник.

44

Туннель был длинный, темный и весь провонял плесенью. Это значило, во-первых, что живые ходили здесь достаточно часто, разнося повсюду ее хрупкие споры; во-вторых, сюда не задувал зимний ледяной ветер.