Восход Черного Солнца и другие галактические одиссеи

Он невозмутимо двинулся дальше, не обращая внимания на шаги вокруг, на чье-то дыхание, на поступь мягких ног – или звериных лап? До портьеры в конце коридора было еще далеко, но Бойс не мог позволить себе спешку. В нем росла уверенность, и он уже как будто догадывался, чем вызвано его появление здесь.

Портьеры раздвинулись от его прикосновения. Он вошел в зал с низким потолком, где стены были из расшитой узорами ткани, где над головой простирался полосатый навес, подрагивавший на ветру. Как и везде, сверху свисали лампы. В дальнем конце зала на помосте стоял низкий диван. Но в помещении не было никого.

Бойс раздраженно огляделся. Прежде чем он успел сделать шаг, за его спиной раздался смех. Бойс повернулся, наконец узнав этот смех – низкий, с примесью не то рыка, не то ворчания. В последний раз он слышал его в драчливой компании заговорщиков, среди которых оказалась Ирата.

Портьеры, через которые Бойс только что вошел, снова раздвинулись. На мгновение показалось, что за ними никого нет, – только пустой коридор, отражавшийся в собственных стенах и полу.

Затем портьеры опустились, и в зал шагнул человек в тигриной шкуре, посмеиваясь и с трудом удерживая сворку, с которой рвались два рычащих зверя, похожие на больших кошек.

– Уильям дю Бойс, – сказал Охотник, – добро пожаловать в мой дворец. Мы и так слишком долго откладывали нашу встречу.

Бойс хмуро уставился на него, не говоря ни слова. Охотник успокоил зверей и не спеша направился к помосту, где опустился на диван и улыбнулся гостю.

– Прости за шуточку в коридоре, – сказал он. – Конечно же, тебе ничто не угрожало.

Бойс повернулся к Охотнику, чувствуя, что вновь обретает свойственную Гийому самоуверенность.

– Я в этом не сомневался. Настоящая опасность мне угрожает с того момента, как я покинул Керак, а ты наверняка хочешь от меня что-то получить – даже не догадываюсь, что именно. Впрочем, я и так уже пережил немало опасностей. И вряд ли это было случайно.

Охотник улыбнулся:

– Разумные слова. И ты знаешь почему?

– В смысле, почему мне ничто не угрожало? Почему все сработало именно так, как ты и рассчитывал? Думаю, что знаю. Наверняка ты приложил к этому руку.

Улыбка на лице Охотника под полосатой шапкой на мгновение исчезла, и Бойсу показалось, что он уже видел подобное выражение на лице Ираты, когда она кричала «Нет!» в той башне.

– Что обо мне говорят в Кераке? – вдруг спросил Охотник.

– Говорят, ты как туман над равниной – летишь туда, куда дует ветер. Но мне кажется, – Бойс посмотрел собеседнику в глаза, – ты и сам знаешь, что говорят в Кераке, Охотник.

Тот недовольно поморщился:

– Выходит, ты уже понял.

– Я понял, что ни разу не был… скажем так, один – с того дня, как впервые увидел тебя на обрыве, там, где я вошел в этот мир.

У Охотника вмиг изменилось настроение, он запрокинул голову и рассмеялся.

– Не будем спорить. Да, это был я. И я защищал тебя здесь, в Городе, почти постоянно. Да, мне действительно кое-что от тебя нужно, Уильям Бойс. Ты можешь отплатить за мою заботу, если поможешь мне… – он сделал паузу, – уничтожить Пифию в Кераке.

Взгляд Бойса стал ледяным.

– Я ничем тебе не обязан.

– Ты многим мне обязан. – Голос Охотника понизился, в нем появился глухой рокот. – И сделаешь то, о чем я тебя попрошу, друг мой. Или тебе сначала нужно увидеть, как был наказан Годфри Морель?

– Он-то мне и нужен.

– Ты слишком хладнокровен, Уильям Бойс. Думаешь, если невредимым прошел через Город, то можешь бросить вызов Охотнику? Помни, лишь благодаря мне ты все еще жив. Предупреждаю, тебе со мной не справиться. А Годфри Мореля ты увидишь – и даже сможешь к нему присоединиться, если захочешь.

Он слегка приподнялся, и звери на поводках рванулись вперед, с рычанием скаля страшные зубы. Охотник шлепнул каждого по загривку свободной рукой и снова сел.

– Нет, погоди. Ты слишком многого не знаешь. Если я открою всю правду, думаю, ты сам захочешь помочь. Ты слишком часто обманывался, доверяясь другим. Например, Ирате, – должно быть, она кое-что тебе рассказала.

– Да, кое-что, – осторожно ответил Бойс.

Он заметил, что по лицу Охотника, когда тот произнес имя Ираты, пробежала странная тень, и ему вдруг показалось, что он отчасти разгадал тайну этого человека. Если упоминание об Ирате вызывает столь мрачный, тоскующий, болезненный взгляд не только у него самого, значит у них с Охотником есть нечто общее.

– Ты знал ее в своем мире, – сказал Охотник. – Там помог ей в неком важном деле. Она оставила тебе талисман – холодный кристалл, который открывает путь сюда. Ты им воспользовался, подозреваю, отчасти случайно, и вышел через разбитое окно на обрыв. Я увидел из моей башни магическую вспышку и добрался до обрыва как раз к тому моменту, когда ты очнулся.

Охотник помолчал, странно глядя на Бойса.

– Тогда я собирался тебя убить, – признался он.

Бойс вдруг узнал это выражение глаз. Ревность. Да, Охотник тоже любит Ирату, а потому ненавидит ее. И себя ненавидит, и Бойса, поскольку тот провел с ней год на Земле.