Восход Чёрной Звезды

— Юпитер, пожалуйста, остынь, — взмолилась одна из младших сестриц, осторожно подойдя сзади. Ей было десять лет, у нее были веселые яркие глаза, и звали ее Сьюзифи, и она принесла мягчайший лист-полотенце, чтобы обсушить взмокшего Юпитера, намаслить и начисто стереть с бронзовой кожи кровь чернильника. Она ласково отвела Юпа в сторонку, подальше от кровяного пятна на полу. Марсия уже пинками загоняла в комнату бригаду глупиков, чтобы занялись делом: вымыли пол, оттащили свежее мясо на кухню. Юпитер тем временем сыпал проклятиями и топал от досады ногами — плохие новости крайне его расстроили.

То есть наоборот! Новости превосходные, потрясающие! Плохо только, что в самую звездную минуту Юпитер в поисках приключений куролесил по ближним лесам, вместо того, чтобы помчаться в Космогород или, по крайней мере, вместе с сестрами приникнуть к индекс-просматривателям. Такой шанс жизнь дает человеку лишь раз! И он его прошляпил! И запуск президентской яхты с китайского космодрома, — изображение передавали зонды-лазутчики, запущенные на орбиту вокруг земного солнца, — и как яхта провалилась в переходное пространство, когда транспортировщик перебросил ее из одной вселенной в другую; и как яхта была поймана в манипуляторы челнока; и посадку, и первую встречу, и радость, от которой лопались сердца всех верных янки Мира.

Он все пропустил! Все случилось без него!

Сестры Юпа, разумеется, взволнованно щебетали, взахлеб пересказывая для Юпа новости, перебивая друг друга, так что он лишь постепенно составил из отдельных кусочков цельную картину. Президент прилетел один — то есть других мужчин на яхте не было. Само собой, при нем находились две сестры, но ты знаешь, Юп, они такие забавные, одна старая, с морщинками, желтоватая и злющая, а другая — тоже желтоватая и злющая, но молодая! Кто их встречал в Космогороде? Конечно же, губернаторша, Большая Полли! Да, она произнесла речь. Да, они речь записали, они вообще весь репортаж записали, до последней минутки; если Юп желает, они ему тут же прокрутят запись.

Нет, запись он смотреть не собирается! Его место — там, в Космогороде! И как можно скорее он отправляется в Космогород!

Дело было не только в том, что Юп — горячий патриот, патриотами были они все, и не в том, что он прошел военную подготовку. Все его сестры тоже были обученными солдатами: военная подготовка среди гражданских обязанностей занимала второе по важности место после деторождения. Юпитер, будучи по биологическим причинам к рождению детей неспособным, от первейшей обязанности освобождался. Но мужчины Мира, составлявшие малую долю его населения, не просто были в любой миг готовы ринуться в битву, они просто сгорали от неутолимого желания скрестить с врагом мечи. Они были подобны гранате, из которой выдернута чека, и если только освободить рукоятку… Все прочие жители Мира это хорошо понимали. Сестры были готовы сражаться, потому что они обязаны сражаться. Мужчины рвались в бой, потому что мужчины — это воины. У Юпитера накопилось много претензий к устройству вселенной, но главным образом миропорядок не устраивал его в том отношении, что в непосредственной близости не наблюдалось подходящего противника, которому можно было бы объявить войну. Не с кем было в Мире воевать. Урни, как глупики, так и умники, не годились в противники, хотя бы потому, что урней слишком много (к тому же, в определенном смысле, это была их планета). Можно, конечно, выследить и убить чернильника или дикую верховую птицу, и это хорошая забава, вот только беда — тупые создания не умели защищаться, никогда не отвечали ударом на удар. Юпитеру крайне был необходим враг. Вот чего жаждала его душа с младых ногтей, еще с того дня, когда ему, пятилетнему мальчугану, подарили его первый набор боевых посохов.

Любому янки гарантировался враг, разумеется, но до настоящей схватки было далеко. До сегодняшнего дня, когда свершилось великое событие.

— Накормите мою птицу! — отрывисто приказал Юпитер сестрам, которые ухаживали за верховыми летунами.

— Принесите мой мундир! — рявкнул он на двенадцатилеток, входивших в хозяйственный наряд, занимавшийся домашними делами.

— Состряпайте мне легкий завтрак! — велел он дежурившим на кухне.

Он бросал приказы направо и налево, и все гнездо всполошилось, засуетились, забегали сестры. Впрочем, так всегда случалось. Сестры всегда из кожи вон лезли, опекая своего единственного любимчика — мужчину их гнезда.

Быть эмигрантом — нелегко. Сознание того, что проведешь, быть может, всю жизнь вдали от Родины, у тебя украденной — это иногда пугает, а иногда наполняет гордостью. Потому что Родину предстоит вернуть, вновь завоевать. Освободительный дух стал топливом для всех янки Мира, наполняя живой энергией все их помыслы. Точно такое же пламя пылало в груди всякого кубинца, всякого поляка или еврея — они были свято и на всю жизнь преданы полумифической родной земле, которую даже никогда не видели. Чем невероятнее становилась идея отвоевать Родину, тем ярче и жарче разгоралось пламя.