Восход Ганимеда. Смертельный контакт

Лада не видела скатившуюся за несколько секунд до взрыва с брони танка фигуру Рощина — она была занята БТРами, которые заметались под кинжальным огнем, неуклюже пытаясь развернуться, но, заметив взрыв, поняла — сегодня они здесь не пройдут.

С небес накатывался знакомый зловещий, деловитый стрекот…

* * *

Подняв голову, Рощин понял, что окончательно оглох.

Мутный от контузии взгляд капитана обежал позиции роты.

Последний «Т–100» полыхал в ста метрах от него. Посреди реки застыли четыре подбитых БТРа, а земля на левом берегу, где уже появились грузовики каравана, стояла дыбом, словно по ней какой–то великан беззвучно молотил стотонной кувалдой…

Переведя недоуменный взгляд на серые, пасмурные небеса, Сергей увидел до боли знакомые силуэты падающих из поднебесья вертушек.

Он знал, что их тут не должно быть, но рвущиеся из–под плоских камуфлированных фюзеляжей инверсионные линии ракет, что долбили левый берег, вспучивая взрывами тонны земли, мгновенно убедили его в том, что чудеса еще случаются на этой грешной, злой и негостеприимной земле…

…Он все еще ничего не слышал, когда вернулся на развороченный прямым попаданием КП.

У края капонира, украшенного дымящимися ошметьями маскировочной сети, он увидел Соломцева и Логвина. Рядом что–то орал в передатчик Горюнов, подле которого, озираясь, стоял незнакомый офицер в мягком летном шлеме.

— Стрижелов! — позвал капитан, опускаясь на перевернутый ящик. — Сгоняй влево по ходу сообщения, там сразу за воронкой мой автомат! Засыпало! — орал он, не слыша собственного голоса. — Горюнов, какие потери?!

Сержант обернулся, пошевелив губами.

— Что?! Говори громче, не слышу!

Отчаявшись докричаться, Горюнов растопырил пятерню и, дважды разжав пальцы в выразительном жесте, чиркнул ребром ладони по суставам.

«Десять раненых…» — понял его жест Рощин, и на душе стало легче. Как говорят в официальных сводках: «Невосполнимых потерь нет». Для капитана, готового к худшему, это могло показаться настоящим чудом…

Наблюдавший эту сцену офицер в летной форме вытащил блокнот и нацарапал карандашом несколько строк. Потом подошел к Рощину и протянул ему бумагу.

«Прилетел за прикомандированным к вашему взводу снайпером по приказу майора Колышева, — прочитал Сергей. — Срочно. Имею при себе оформленный приказ».

«Вот, значит, откуда вертушки…»

— Заберешь раненых, тогда полетишь! — ответил Рощин, хлопнув того по плечу.

По частично обвалившейся траншее бежал Стрижелов, прижимая к груди «АКСУ» капитана, а с развороченных танками позиций к севшим вертолетам уже несли раненых бойцов.

Сергей развернулся, бросая взгляд на окрестности.

Он еще не знал, что произошло на правом фланге в самый критический момент боя, — дым заслонял от него панораму развороченного двумя прямыми попаданиями блокпоста, но одного взгляда на подбитые БТРы, которые застыли в воде, не дойдя нескольких метров до берега и оголившихся, беззащитных в тот момент позиций, было достаточно, чтобы Рощин безошибочно определил — взвод спас именно «ДШК», который в самый критический миг вдруг ожил, выкосив кинжальным огнем подобравшихся прямо к траншеям боевиков и остановив бронемашины…

В этот момент налетевший порыв ветра отогнал дым, и он увидел ту самую женщину–снайпера, которая шла по развороченным воронками позициям, согнувшись под весом станины «ДШК», а за ней, поддерживая друг друга, шатаясь, брели Малышев и Горенко.

Внезапно она остановилась, опустила пулемет и пристально посмотрела в сторону севших вертушек.

Рощин хотел окликнуть ее, но не успел.

Заметив кого–то в проеме люка, Лада, забыв про пулемет, неестественно выпрямившись, пошла к вертолету.

Сергею не нужно было комментировать каменное выражение ее испачканного кровью и порохом лица. Она знала нечто, прямо относящееся к этому бою. Того, чего не знал и, возможно, никогда не узнает он.

То, что случилось затем, Рощин запомнил на всю жизнь. Лада исчезла в сумеречных глубинах десантного отсека, а секунду спустя на обожженную взрывами траву оттуда, вверх тормашками вылетел человек, только что получивший сокрушительный удар в челюсть.

Капитан понятия не имел, кто бы это мог быть, лишь заметил, как сверкнули в пасмурном свете полудня майорские звезды на его погонах.

Боевые испытания закончились.

Глава 8

Москва. Июль 2028 года

Драгоценные ночные часы утекали, словно вода, сочащаяся в жадный песок. Приближался рассвет, а она сидела в напряженной позе у погашенного монитора, в матовых глубинах которого пряталась смутная тень отражения.

Измученный разум пребывал в жестоком конфликте с физически здоровым телом — нужно бы забыться, уснуть, но сон не шел… В такие минуты он казался чем–то недостижимым, из разряда великих мирских благ, которых она лишена за какой–то неведомый ей самой грех.

Действительность давила своей неизбежностью приближался новый день, и ей предстояло жить, несмотря на явный саботаж измученной психики…