Восход Ганимеда. Смертельный контакт

— Господи, да мы с отцом только встали!.. Что же ты не предупредил, что приедешь? — Она, видимо, зажала трубку ладонью, и он услышал, как ее голос глухо позвал: — Коля, Семен звонит! Иди скорее, брось ты там свой компьютер!

«Она все такая же…» Эта мысль обдала теплом, хотя он не мог сказать, что живет в отрыве от них, — та тысяча километров, что разделяет Рязань и Псков, уже не расстояние в современном мире, но одно дело общаться по видеофону, а другое — говорить и чувствовать при этом, как сокращаются между ними те самые километры…

— Ладно тебе, мам… Не волнуйся. Может, что купить по дороге?

— Да нет, Сеня, все есть. Ты скоро будешь?

— Ну еще минут сорок ехать… — ответил он, мысленно прикинув оставшийся путь. — Часам к одиннадцати появлюсь, не раньше.

— Ну хорошо, ты только не гони, ладно?

— Не волнуйся… — Он не удержался от улыбки, глядя на показания спидометра, где зеленые цифирки мельтешили по отрезку между отметками «190» и «200». — Все, мам, пока. Ждите.

Скорость он действительно скинул, перестроившись в крайний правый ряд движения. Не потому, что так просила мать, а из–за воспоминаний детства. Хотя пейзажи за приоткрытым окном и изменились почти до неузнаваемости, но в душе ощущался детский восторженный трепет. Наверное, это чувство и есть отражение слова «Родина». Те места, что в любом виде и в любое время будят в душе тепло. Здесь он родился, вырос, и этот маленький провинциальный городок так же, как и его окрестности, навсегда останется той единственной частичкой огромного мира, где обитают самые чистые и невинные чувства.

С такими мыслями он пересек границу поста на въезде в Череху — бывший поселок при воинской части, который теперь разросся до размеров города–спутника, отыскал глазами знакомые ворота военного городка, покрашенные в неизменный зеленый цвет, где служил уже в звании полковника ВДВ его дядя, родной брат отца. Здесь, как ни странно, мало что изменилось с той далекой поры, когда он десятилетним мальчиком ездил вместе с бабушкой к дяде на присягу. Тогда будущему полковнику было всего восемнадцать, а на этих самых воротах еще красовались две ярко–красные пятиконечные звезды. Теперь они исчезли, как и то государство, в котором он родился, но которого не помнил…

* * *

Лада понимала: ей нужно сделать выбор. Вернее, ей казалось, что она его уже сделала: мрак вокруг все сгущался, и она серьезно полагала, что теперь уже все равно, каким способом она будет выживать в этом мире.

Колышев больше не темнил перед ней. Казалось, что смерть Барташова сломила его. Вызвав Ладу на разговор, он просто пообещал ей деньги. Деньги на лечение Антона Петровича и полную правду о том, что произошло с ней с того момента, как бампер грузовика ударил ее в грудь.

Два этих стимула, сложенные вместе, заставили ее согласиться… В душе Лады царили все те же сумерки. Полуправда о себе, беспомощный Антон Петрович под надзором аппаратов поддержания жизни, обрывки рвущихся наружу воспоминаний о прошлом, — как далеком, так и недавнем, — все это вместе взятое еще больше усугубляло ее состояние, возводило в сознании Лады некие стены, в очертаниях которых угадывался тупик. Была ли для нее принципиальная разница, каким способом она вырвется из него?

Еще несколько часов назад ей казалось, что — нет. Весь мир был враждебен и недостоин ее сожаления. Как обошлись с ней, с Антоном, так же она и ответит. Цинично и хладнокровно.

Какая разница, кто запутается в тонкой паутине снайперской оптики, если это приведет к желанному результату и она поможет Антону Петровичу выкарабкаться из цепких объятий смерти, как он помог ей вырваться из состояния морального и физического уродства?..

— В чем его вина? — вдруг спросила она вслух. От неожиданности водитель слегка притормозил.

— Ты о ком? — подозрительно взглянув в зеркало заднего вида, спросил он.

— О человеке, которого я должна убрать, — спокойно уточнила Лада.

— Неправильный вопрос, — покачал головой водитель. — Тебе должно быть по фигу, кого валить. — Он снова метнул беглый взгляд в зеркало. — Или я не прав?

Лада не ответила, глядя на приближающиеся щиты с надписями «ДПС».

Машина начала притормаживать, уходя к обочине.

— Фишка он, — внезапно произнес сидящий за рулем «Лендровера». — Просто фамилия из телефонного справочника. Твой, а заодно и наш тест на профессиональную пригодность, усекла?

Скрипнув тормозами, машина остановилась.

— Ну так что, ты… — Водитель обернулся, но Лады уже не было в салоне. Хлопнув дверцей, она пошла прямо к застекленному зданию поста ДПС.

— Слышь, Серж, она что, сдать нас решила? — беспокойно спросил молчавший до сих пор пассажир.

— Не суетись, — одернул его водитель, заметив, как рука напарника потянулась к бардачку, где лежало оружие. — Тебе ведь ясно сказано — пусть действует, как хочет, лишь бы к вечеру был труп. Нам–то что за дело. — Он широко зевнул, откинувшись на спинку сиденья. — Мы с тобой чистые, это она в дерьме.

* * *

Сразу за постом Семена остановили.